– И киевский воевода Петр Шереметев, похоже, был солидарен с игуменом. Недаром Сафонович посвятил ему целых два чуда Варвары, в которых она излечивает смертельно больного сына воеводы Петра и спасает жизнь его жены боярыни Анны во время трудных родов. И не исключено, что усовершенствование тела Варвары тоже произошло при его попустительстве…

– Коли так, с этого дня и начались все страдания рода Шереметевых, а заодно и Долгоруковых, – сказала Катя. – Проклятия преследуют не только расхитителей гробниц, – повторила она тезис Мирослава. – Все началось в Киеве и закончилось здесь – и для его внучки, и для правнука.

– Но кем же тогда наша киевская Варвара была на самом деле? – спросила Даша.

– Может, и впрямь королевской или княжеской дочерью, носившей византийскую корону, прославившейся после смерти своей нетленностью и чудотворениями, – сказала Маша. – А может, местной чудотворицей Варварой, на которую в период Литовского княжества возложили корону… как и на многих католических святых. А может, настоящей святой Варварой Иллиопольской, мощи которой попали к нам по воле судьбы – по иным, неведомым нам и Сафоновичу дорогам и тропкам.

– Я ведьма, – сказала Катя, – я поставила бы вопрос иначе. Нет никаких исторических доказательств, что святая Варвара Иллиопольская в принципе существовала на свете. Она – церковная легенда. С точки зрения чистого рацио, ее житие не имеет никаких подтверждений. А даже если она была, чего я отнюдь не отрицаю – если ли хоть один документ, подтверждающий, что ее жизнь была именно такой, как написано в святцах? А тому, что наша киевская святая Варвара совершила десятки чудес, у нас есть подтверждения… Ее миро мгновенно излечило меня от Присухи. Ее мощи столетиями отгоняли Черную Смерть. Если уж на то пошло, пусть другие доказывают, что наше местное Чудо имеет отношение к их мифической личности.

– Все это, конечно, прикольно… Но я так и не въехала, почему ты решила, что наш «Йорик» – Варвара? – нахмурилась Чуб. – И где ее голова вообще была столько лет?

– Не знаю, – сказала Маша. – Лежала вместе с древней короной в каких-то подпольях Михайловского, в подвалах, подземных пещерных тайниках монастыря, не найденных даже при разрушении Златоверхого в 30-х годах. Ведь многие наши монастыри, как и Лавра, были изначально пещерными.

– Допустим. Но докажи мне, что это – Варвара!

– Смотри, – Маша сняла с «Йорика» золотую корону и снова показала подруге нацарапанный внутри неровный схематический знак.

– Ну, Тризуб. Символ Владимира.

– Нет, я ошиблась… Это символ молнии! Молния – один из атрибутов Варвары. Молнией она наказывала ослушников. И, наконец – молния символ Перуна, место которого на Владимирской горке заняла некогда и святая Варвара, и наш князь Владимир. Трехконечная молния, словно ключ, и извлекла из тайника ее голову!

– Это все косвенные доказательства, – решила стоять до последнего Чуб.

– Давай просто проверим, – сказала Маша. – Город послал мне Варвару в ответ на Моровицу. Варвару, главную защитницу Киева от всех черных смертей. И она излечила меня… Она излечит весь Город. Ведь именно молния, небесный огонь, по нашим славянским верованиям, и выжигает бесов болезни. Небесный огнь символизировал и наш купальский костер, в котором наши предки сжигали одежду больных, а вместе с ней и сами хвори. И даже плуг, который режет землю во время ритуала опахивания, символизирует эту самую огненную молнию.

– Не понимаю, – упрямо мотнула головой Даша Чуб. – Если Варвара такая вся из себя небесная молния, почему она не спасла свой монастырь, когда его разрушали большевики? Почему не выжгла их молнией? Почему позволила им все разрушить?

– А почему со временем все чудеса прекратились? – ответила Маша вопросом на вопрос.

– Потому что они обидели святую Варвару? Отрезали ей голову?

– Нет, потому что, сделав это, они утратили веру.

– Теперь ты знаешь, за что твой дядька в башню меня поместил… – в назначенный час Федор пришел проведать приятеля на монастырскую стену. – Когда он Петра к нам в монастырь не пустил, я в сердцах признался, что знаю эту тайну, и всем расскажу. Вот он меня и запер.

– А потом ты сбежал.

Федор отрицательно покачал головой.

Убогую одежду послушника он успел поменять на новый сюртук и цилиндр, запах ладана сменил на благоухающий одеколон, обзавелся цепочкой с часами и совсем другим выражением физиономии – счастливым, другим взглядом очей – с восторгом устремленным в свое прекрасное будущее.

– Дядька твой целый кошель золотых мне дал, чтобы я ушел из обители и больше носа сюда не казал. И молчал. На том и порешили. Актерствовать пойду. Или в цирюльники – хорошеньких барышень завивать буду. Куаферный салон свой открою. У цирюльников Киева тоже покровитель архангел Михаил! Или к вдовице своей в Житомир отправлюсь, полагаю, она примет меня и без архиерейского сана…

– Да, теперь мне понятно все, – сказал Алексей.

Вот какая беда случилась с приятелем, вот отчего он богохульствовал и прекословил без меры – вот что за бес вселился в него!

– Зря ты в келью к отцу Александру полез. Он твою веру убил.

– А твою что ли – нет? Ты все еще веришь?… После такого? – изумился Федор.

– Я видел ее.

– Кого ты видел? Сон, приведение… Вот, гляди, я, убегая, ее все же украл, – показал он Алеше сребную обетницу с раки – ногу их звонаря, висевшую теперь у него на цепочке часов как брелок. – Ну и что, наказала меня громом и молнией твоя святая Варвара? Я ведь видел ее мощи. Лежит, вся сморщенная, маленькая, как двенадцатилетняя девочка… И никакая она не девушка… так… Да еще и безголовая!

– Не смей! – Алексей с размаху ударил его.

Ударил так сильно, что Федор едва удержался на монастырской стене. Но, как ни странно, приятель не осерчал, а даже напротив – впервые взглянул на Алешу со странным уважением.

– А кто тебя знает, блаженный, – помолчав, сказал он, и по его голосу Алексей понял, что сумел поколебать неверие Федора. – Может, ты и видел… может такому как ты она и являлась. Только один ты у нас такой на весь монастырь. В общем, не поминай меня лихом… Или, хочешь, пойдем со мной? Сбежим отсюда вместе?

– Я никогда не брошу ее, – сказал Алексей. – Никогда.