Когда более длинный шланг был подведен к 767-му, Брайанвернулся в кабину, включил внутренние энергетические системы и начал всасыватьтопливо. Он с беспокойством наблюдал, как стрелка на индикаторе двигалась всторону отметки 24 000 фунтов в правом баке, ждал, что вот-вот энергосистеманачнет давать сбои на топливе, которое не горит. Стрелка достигла цифры 8 000,когда он услышал изменение тона в работе маленьких задних двигателей, – звукстал натужным и грубым.

– Что там происходит, друг? – спросил Ник. Он снова сидел вкресле помощника пилота. Волосы его были взлохмачены, аккуратная сорочка спристегнутыми уголками воротничка была запачкана мазутом и кровью.

– Энергосистема попробовала на вкус горючее из 727-го, и ейоно не понравилось, – ответил Брайан. – Надеюсь, магия Альберта сработает, Ник,но не уверен.

Прямо перед тем, как стрелка достигла 9 000 в правом баке,первая система заглохла. На приборной доске вспыхнула красная надпись:ДВИГАТЕЛЬ ОТКЛЮЧЕН. Он выключил его тумблер.

– А что тут можно сделать? – спросил Ник, поднимаясь изаглядывая через плечо Брайана.

– Использовать оставшиеся три энергосистемы, продолжатьвыкачивать топливо и надеяться, – ответил Брайан.

Спустя тридцать секунд отключился второй генератор, а когдаБрайан протянул руку, чтобы выключить тумблер, заглох и третий. Погаслоосвещение в кабине. Теперь светились только приборы на пульте управления ислышался неровный звук работы насоса. Но вот замигали огоньки и на приборнойдоске. Последний генератор работал рывками, слегка сотрясая самолет.

– Отключаемся полностью, – сказал Брайан. Собственный голоспоказался ему хриплым, изможденным. Ощущение было такое, словно он выплывал избездны, а сильное течение повлекло назад. – Придется подождать, когда топливо«Дельты» войдет в рамки нашего времени или в его поток, хрен его знает.Продолжать дальше не можем. Перегрузка последнего генератора опасна. Сгорятобмотки и крышка. Однако в тот момент, когда Брайан протянул руку, чтобы егоотключить, звук внезапно изменился, начал выравниваться и становиться тише. Онповернулся к Нику с изумленным лицом. Ник посмотрел на него, и широкая улыбкамедленно появилась на его губах.

– Может, и выкарабкаемся, друг.

Брайан поднял обе руки вверх, скрестил пальцы и потряс ими ввоздухе.

– Надеюсь! – сказал он и обратился к пульту. Быстро ввелотключенные энергосистемы. Они немедленно и ровно заработали. Засияла приборнаядоска, вспыхнул свет в кабине. Ник крякнул и хлопнул Брайана по спине.

В дверях появилась Бетани.

– Что происходит? Все в порядке?

– Похоже на то, – ответил Брайан, обернувшись к ней. – Естьнадежда.

Крэгу наконец удалось принять стоячее положение. Светящаясядевочка теперь парила над конвейерной лентой для багажа. Она смотрела на него сбожественной добротой. И еще что-то было в ее взгляде – нечто такое, о чем онмечтал всю жизнь. Что же именно?

Попытался вспомнить и сразу понял.

Это была любовь.

Любовь и понимание.

Крэг огляделся по сторонам и обнаружил, что мрак отступает ивокруг становится светлее. Выходит, он всю ночь пролежал здесь? Непонятно.Впрочем, какое это имеет значение? Главное, что эта сияющая девочка доставиласюда, к нему, всех банкиров-вкладчиков, специалистов по залоговым документам,брокеров-комиссионеров и специалистов по акциям. Они находились здесь и хотеливыслушать объяснения по поводу замыслов Крэгги-вегги, Туми-вуми. А потрясающаяистина состояла в том, что все это – «обезьяньи делишки». Именно в этом исостояли все его замыслы – ярды и ярды «обезьяньих делишек», мили «обезьяньихделишек». И когда он им скажет об этом, тогда они…

– Они меня отпустят… ведь так?

«Да», – ответила она. – «Но тебе надо торопиться, Крэг. Тыдолжен поторопиться, прежде чем они решат, что ты не придешь, и уйдут».

Крэг начал свое медленное продвижение вперед. Ноги девочкиоставались неподвижны, но по мере его приближения она отплывала от него, какмираж.

И… о, какое счастье: она улыбалась ему.

Теперь они все собрались на борту самолета, кроме Боба иАльберта, которые сидели на ступеньках трапа, прислушиваясь к медленномуприближению звуков.

Лорел стояла на пороге входной двери, глядя на летное поле,и все еще раздумывала, как же быть с мистером Туми. Бетани дернула ее заблузку.

– Дайна вроде бы разговаривает во сне. Наверно, бредит.Можешь пойти туда?

Лорел вошла в салон. Руди Варвик сидел возле Дайны,встревоженно глядел на нее и держал за руку.

– Не знаю, не знаю, – обеспокоенно сказал он. – Но боюсь,что она отходит.

Лорел потрогала лоб девочки. Он был сухим и горячим.Кровотечение либо замедлилось, либо прекратилось, но дыхание Дайны былопрерывистым и свистящим. Кровь запеклась вокруг рта, как клубничный сироп.

– Мне кажется, – начала Лорел, но в этот момент Дайна вполнеотчетливо сказала:

– Ты должен поторопиться, прежде чем они решат, что ты непридешь, и уйдут.

Лорел и Бетани обменялись удивленными и испуганнымивзглядами.

– По-моему она видит сон про того мужика, Туми, – сказалРуди. – Она упомянула его имя.

– Да, – сказала Дайна. Глаза ее были закрыты, но головаслегка двигалась, словно она прислушивалась к чему-то. – Да, я буду. Если тытак хочешь, я буду. Но поторопись. Я знаю, как тебе больно, но ты долженторопиться.

– Она бредит? – прошептала Бетани.

– Нет, – ответила Лорел. – Не думаю. Ей, возможно, что-тоснится…

Однако сама так не считала. По-настоящему она думала, чтоДайна делала нечто иное, и даже смутно представляла себе картину. Лорел,пожалуй, смогла бы описать ее, но не сделала этого. Потому что на ее глазахпроисходило нечто очень жуткое. Теперь она была уверена, что это имеет какое-тоотношение к мистеру Туми.

– Оставим ее в покое, – сказала она вдруг. – Оставим ее,пусть она спит («и делает то, что должна с ним сделать»).

– О, Господи, я надеюсь, мы вскоре взлетим, – сказала Бетанитоскливо, и Руди успокаивающим жестом положил ей руку на плечо.

Крэг добрался до конвейерной ленты и упал на нее. Белаяволна боли взорвалась в голове, в шее, в груди. Он попытался вспомнить, что жес ним произошло, и не смог. Помнил, что сбежал с эскалатора, прятался в темнойкомнате, рвал бумагу в темноте… а дальше воспоминаний не было.