В середине комнаты стояло кресло. В него Френд посадил меня как преступницу. Потом захлопал в ладоши: «Внимание! Друзья, мы начинаем!» И они встали кругом, как когда-то стояли в первую нашу встречу, как стояли бойцы перед Элей, вызывая ее на бой в странную ночь Солнцеворота или же Самайна. У меня заколотилось сердце, потому что сил противостоять им почти не оставалось. Я чувствовала себя живой развалиной.

— Ребят, есть только одна здравая мысль: надо устроить мою жену на работу и сделать ей рабочую визу, — предложил Френд.

— А что она умеет делать, как ее, Ира? — спросил один из страйкболистов с позывным Егерь.

— Ты не знаешь, как зовут жену твоего друга? — жестко спросила Хельга. — Или окончательно потерял стыд? Вы все считали Инея чем-то вроде табуретки. А честно сказать, обычной шантрапой. Какой же позор не помнить даже ее имени, не знать, что жена Френда учится в университете и станет учителем русского языка и литературы.

— Хватит! — крикнул Егерь, покраснев. — Ты добилась своего, Хельга. И даже большего, наверное. Послушай, Иней, ты ведь умеешь писать тексты? — закончил он уже тише.

— Да, мои родители — журналисты. И я сама подрабатываю иногда в одной Веренской газете.

— Моя знакомая — редактор местной газеты «Красная». И я знаю, что туда требуются журналисты. Пойдешь?

— Конечно. Но как же я буду совмещать с учебой?

— Не волнуйся, я договорюсь, чтобы тебе разрешили работать дома.

Вдруг я почувствовала, что все изменилось. Круг перестал казаться враждебным. Люди, еще недавно равнодушно проскальзывавшие в квартиру, теперь хлопали меня по спине и дружески обнимали.

— Уж прости нас, придурков, за глупое поведение. Все наладится, — сказал Егерь.

— Мы своих не выдаем! — подвела итог Хельга.

Дело решилось в считанные дни. Знакомая Егеря, Екатерина Валентиновна, оказалась женщиной лет сорока пяти, настолько маленькой и худой, что, казалось, ее не волновало ничего, кроме того, как бы придать себе значимости. Екатерина всегда ходила, уперев руки в бока и подняв вверх подбородок. Наверное, для того, чтобы видеть глаза собеседника, что при ее росте было непросто.

Встреча с ней проходило в одном из кафе Краснокрестецка.

— Слушай внимательно, — моя будущая начальница с размаху плюхнулась в стул. При этом произвела столько шума, сколько не могла сделать женщина ее комплекции. — Газету мы сдаем во вторник, а в среду — планерка, на которую ходить обязательно. Получаешь задание, пишешь, пересылаешь на редакционную почту. Все элементарно. Еще желательно уметь снимать, на штатных фотографов у нас денег нет. Работать надо быстро и хорошо. Запомнила?

Я положила перед ней папку:

— Это мои публикации.

На лице Екатерины появилось такое выражение брезгливости, что я мысленно окрестила ее жабой.

— Убери это. Желтая Веренская пресса меня не интересует. А россказни про поутри и псоглавцев — тем более. Мы здесь во все эти бредни не верим. И тебе не советуем. Надо жить настоящим, а не в страшной сказке.

— Это не желтая пресса, а поутри вполне реальны. И разве вы никогда не заходили в светлую зону?

— Да мне все равно. Здесь Краснокрестецк, милая. Блокпосты, колючая проволока, радиация. И ты будешь писать не о карликах с Заповедных гор, а на серьезные темы. О городских проблемах, об успехах на главном предприятии. Поэтому мне плевать на твои статейки да заметочки. Только в деле можно увидеть, на что ты способна.

— Надеюсь, что не разочарую вас.

— Я тоже надеюсь. Очень надеюсь, девочка.

Аудиенции с владельцем газеты, богатейшим человеком Краснокрестецка, Евгением Вайнером, я так и не удостоилась.

— У него своя фабрика строительных материалов, а также несколько салонов красоты и магазинов женской одежды, — сообщил Френд.

— Владелец заводов, газет, пароходов?

— Тебе что-то не нравится? Радуйся, что хоть куда-то взяли на работу. А то бы оказалась за забором. И куда бы ты пошла?

— Даже представить страшно, — чистосердечно ответила я. — Кеше и Гоше я уж точно не нужна, знала это с детства.

— И друзьям твоим тоже, — добавил муж. — И сталкерам. Что-то Асмодей с Ершом не сильно тобой интересуются.

— Не говори мне про них.

— Буду говорить. Пойми, девочка, жизнь за забором просто ужасна. Здесь ты в безопасности.

— Конечно, тюрьма — самое безопасное место на планете, — усмехнулась я.

— Ответь, Иней, тебе все еще нравится Ёрш?

— Не твое дело.

— Мое. Имей в виду, если у тебя хоть что-нибудь с ним будет, хоть братский поцелуй в щечку, в тот же вечер вылетишь за пределы Зоны.

— Мне уже страшно, не говори так.

— То ли еще будет, — зловеще пообещал Френд. И как в воду глядел.

Наша жизнь с ним становилась все сложнее. Муж каждый день с апломбом сообщал, что не хочет меня видеть, что я могу искать себе новый дом.

— Но мой дом — здесь, — возражала я.

— Да, ты права, — тут же соглашался Илья. — Прости, девочка. Зона и у меня отбирает разум.

— Почему ты так часто называешь меня девочкой?

— Потому что гожусь тебе если не в отцы, то в старшие братья. Ты не видела в жизни ничего, кроме заброшенных домов. Ты — как цветок, выросший без солнца. Как же я хочу уберечь тебя от жизни, спрятать от глаз людей в нашем тихом городе.

Я обнимала Френда и почти искренне говорила:

— Краснокрестецк — самое удивительное место. Единственное, где можно быть счастливым.

Так заканчивались наши ссоры. Засыпала я спокойно, видя во сне озера, поля и леса. Мы гуляли с Френдом, крепко держась за руки. А затем я слышала тихий зов. И бросалась в безмятежные воды, где покоилась Татура.

Но не всегда наши ссоры заканчивались так быстро. Иногда мы не разговаривали по нескольку суток.

— Конфликт поколений, — утверждал муж. — Никогда я не смогу понять вас, детей девяностых. Да и вообще веренцев, помешанных на светлых зонах. Кого-то эти зоны сделали счастливее? Нет, они дают лишь кратковременную радость. И все же вы тянетесь к свету, как к наркотику.

А потом я стала работать в газете «Красная». Первый же день начался со странного происшествия. Кажется, что если ты родилась в Верене, то уже ничему не удивляешься. В тебе заложен ген равнодушия. Иначе как выжить в городе, вдоль и поперек перерезанном светлыми зонами, которые дают ощущение наркотического экстаза? Где восемьдесят процентов населения верит в ведьм и считает своим долгом хотя бы раз в год ходить на сеансы колдовства? Где прогулка по Заповедному лесу и Двойным горам считается такой же опасной, как переход дороги на красный свет.