«О победе надо думать, о победе! О победе и забыли?! А не о муравьинках!» – возмущённо выкрикнул кто-то из старших муравьишек.

Потянулось молчание. И вдруг кто-то недоумённо спросил-утвердил-провозгласил:

– Ну, а разве это уже не победа?

– То, что на тебе муравьинка засела? – переспросили рядом с ехидством.

– Ну, д-да!

– Да не то, что засела, главное.

– А что же главное? – с ухмылкой.

– А то, что эта муравьинка… со мной…

– Да, не с тобой она, а на тебе!

– А что, мы переломимся, что ли?

– Да… не переломимся!

– Не им же нас на себе катать.

Почти никто из тех, кто пока против, чувствовали, что бессильны возражать. Но кое-кто ещё храбрились тем, что предостерегали:

– Смотрите, как бы эти верёвочки не задержались на вас и после догонялок-перегонялок!

– Как бы эти верёвочки не остались на вас навсегда!

– Как бы вам не пришлось возить на себе всегда! – прокричал возмущённо ещё кто-то, кому как раз ещё только верёвочки и надевали.

– А мы всегда что-то на себе несём. Разве мы не родились для того, чтобы нести каждый свою ношу?

– Да, если надо, то и повезём! – поддержал кто-то с видом благородного рыцаря, и никому не нашлось что возразить, хотя очень что-то возразить и хотелось. Но, наверно, самый умный, а потому и неприметный, вдруг из неведомо откуда произнёс:

– И у муравьинок своя ноша!

Второе начало

Но вот начались вторые догонялки-перегонялки. И что удивительно. Первыми прибежали все те, которых и вчера, и сегодня хвалили. А последними, ну, конечно, все те, которых только и ругали.

А самым первым пришел кто? Ну, конечно, Невезучкин! А почему? Да, конечно же, потому, что им управляла, то есть помогала, сидя на нём, ему бежать, самая добрая и самая обоятельная – Добряшка!

А кто прибежал самым последним? В вопросе часто бывает ответ! Ну, увы, ну почти все догадались, ну, конечно же – Скакунок. Грубяшка уже вполне освоилась со своим новым длинным и колючим языком, он ей даже стал нравиться (потому что им было удобней колоть и пилить словами Скакунка). А потом ещё целый вечер она его укалывала и пилила самыми злыми и самыми недовольными словами, распиливая его уверенность и его силу воли на маленькие кусочки слабоволия и робости. Поэтому, на следующее утро, утро новых вторых перегонялок, он почувствовал, что ноги у него еле двигаются и что ему тяжело дышится, и что он даже испытывает страх перед новыми перегонялками-догонялками. «Да, не бывать Грубяшке снова симпатяшкой!» – думали со стороны, но сочувствуя Скакунку.

А Слабачок с Кукляшкой, конечно, не скакали и не перегоняли. Почему, конечно? Да потому, чтобы, обязательно примчавшись первыми, никого не разочаровать! Так и соревновательный дух у всех сломить можно, потому что всем вдруг возьмётся да бегать и расхочется. Раз всё равно понятно, кто победит. Да и все сразу начнут думать, какие они все неимоверно слабые, при таком самом сильном.

В плену цветка

Все, кому хотелось поглазеть, кто там как бегает-скачет, стали устраиваться как? Естественно так: чтобы видно было и как можно ближе, и как можно больше.

Кто-то встал на холмиках (это всего проще, но не всего лучше), кто залез на грибы, кто на травинки и листья кустиков (это повыше, но шатает-болтает). А вот Слабачок с Кукляшкой смотрят по сторонам и не знают, куда встать. На всех местах высоких вокруг уже гроздьями сидят.

Вдруг к ним подлетело несколько муравьёв-летунов.

– Давайте мы вас отнесём куда-нибудь повыше?!

– Отнесите нас на розу, – попросила Кукляшка.

– На розу так на розу! Полетели! – крикнули разом летуны и разом друзья подняли друзей.

Опустив их на цветок наклонённой кремовой розы, летуны тотчас ретировались, прокричав напоследок:

– А спускаться крылья не нужны!

– Не нужны! Друзьям спасибо! – прокричала парочка.

– Друзьям, пожа-луйста! – удаляясь, ответили летуны.

– Ой, Слабачок, а как же я слезу? – озабоченно спросила Кукляшка.

– Ой, и вправду? – серьёзно озадачился Слабачок. А потом вдруг заулыбался и спросил: – А ты не догадаешься?

– Ой, ты и тут меня спасёшь? Снимешь с цветка?

– Сомневаешься?

– Кто доказал, в том не сомневаются.

– Смотри, как бегут! – увлёкся Слабачок, переводя разговор.

– Какой запах мы вдыхаем, чувствуешь, Слабачок?

– И ещё как!

– Как будто нас погрузили в целый прудик цветочного аромата! – блаженно вдохнув розового настоя, произнесла Кукляшка.

– Ещё как окунули, – произнёс Слабачок, борясь с одурманивающим ароматом, встряхивая головой и пытаясь сохранить внимание к бегам.

Находясь в плену запахов, Кукляшка задумалась, а потом заговорила:

– Да, если бы ты меня не спас, не избавил бы от кучи гнилых палок поганялок, то и сегодня бы муравьишки обижали бы нас, муравьинок. А теперь они о нас заботятся – нас катают.

– Только то, что они о вас заботятся, они о том не знают, – возразил Слабачок.

– А что же они знают?

– Они думают о том, что они сильные!

Кукляшка подумала-подумала, а потом и ответила вопросом:

– То, что делаешь неосознанно сегодня, осознанно не будешь делать и завтра? Или будешь?

– Как-то мудро́, но и му́дро, Кукляшка, – приятно удивился Слабачок. Но вдруг его вид почему-то стал возмущённо обиженным. – Ещё вчера каждый муравьишка сам решал куда бежать, а сегодня ему доказали, что сам он этого решать не может. Что ему неудобно! А удобно «бедным муравьинкам»! – запротестовал Слабачок.

– Это удобно всем.

– Был бы повод, а упряжь найдётся, – не оставлял своего недовольства Слабачок.

– Теперь помимо «хочу – не хочу» они знают слово «надо», – мягко добавила Кукляшка.

– Мы, значит, муравьишки, не знали слова «надо»?! А муравьинки, получается, знали, и нам, глупым муравьишкам, открыли это великое знание?! Да, не думали горделивые-наивные муравьишки, что, начав катать «слабых» муравьинок, чтобы похвастаться им своей силой, окажутся у них в узде!

Тут подул ветерок и цветок закачался.

– Ой! – вскрикнула Кукляшка, начав сползать с лепестка.

– Я тебя держу! – крикнул Слабачок и, подскочив, схватил Кукляшку за переднюю лапку и утянул её в глубину цветка.

– Слабачок, ты меня в очередной раз спас! – и благодарно посмотрела на Слабачка.