Тибо очень медленно развернул Зефира и вплотную подвел его к изуродованному боку Эпиналя. В этот раз молодой жеребец безоговорочно повиновался седоку. Он едва дышал, стоя бок о бок с другим конем на тропинке для одного. Тибо осторожно пересадил Лисандра к себе в седло. И направил Зефира к остальным, пока Брюно держал Эпиналя за узду, уговаривая повернуть за всеми следом.

Но на этом их беды не кончились. Даже ясным днем заметить пещеру было непросто, а найти ее в тумане оказалось немыслимо. Тибо с Овидом помнили, как геолог вел их по ложбинке на склоне, но ложбинка то и дело становилась глубже, кончаясь опасными обрывами. Они шли по узким горным тропкам, но те только причудливо скрещивались или петляли кругами. Надежда совсем уже было угасла, как вдруг над их головами пронеслась стая летучих мышей.

– Это там, – сказал Лисандр.

– Хочешь сказать, ты что-то увидел? – проворчал Овид.

– Летучие мыши живут в пещерах, это все знают. Нужно идти туда, откуда они прилетели.

Так они и сделали, и меньше чем через минуту наткнулись на завесу из длинных побегов плюща, скрывавшую вход. Заросли ежевики преграждали путь, как колючая проволока. Против нее у них было одно лишь средство: королевский кинжал. Тибо рубил им направо-налево, разодрав рукава и надсадив лишенную лучевой артерии правую руку. Пробравшись внутрь, они не стали разводить огонь, искать пищи. Они только разнуздали лошадей, и каждый выбрал себе закуток в той части, где сталактиты и сталагмиты срослись и превратились в колонны, почти как в Тронной зале. Наконец все улеглись, измученные донельзя.

– Вы слышите шум? – спросил Лисандр чуть погодя.

– Это у Бенуа в животе бурчит, – пошутил Овид.

– Это призрак короля Флориана, – буркнул Бенуа в отместку.

– Кроме шуток, мы же снова слышали того призрака вчера вечером, правда, Лисандр? – сказал Брюно. – Когда шли из конюшни, а?

– Чего слышали? – пробурчал Тибо.

– Брюно правду говорит, сир, – ответил Лисандр. – Но серьезно, здесь-то вы слышите шум? Оттуда, из глубины пещеры? Что это?

– Все об этом спрашивают, но ответа пока не нашли.

Тибо не хотел продолжать разговор. Этот гул отдавался у него в голове как дьявольское бормотание, а каменный свод напоминал могилу. Горный мир грозил его раздавить. Да еще рука болела. Он чувствовал пересекавший лицо шрам. Рубцы, седую прядь, боль. И прежде, чем усталость взяла свое, он подумал, что вся история королевства пишется по его телу. По телу короля.

За ночь спящие невольно прибились друг к другу, ища тепла. Овиду, приобнявшему Брюно, снилась его прежняя подруга. Тибо снилась Эма. Она прислонилась к стене с окаменелостями, слилась с созвездием Азале, превратилась в вулканический камень и упала в колодец с призраками. Проснулся он внезапно, со странной уверенностью, что ключ ко всем загадкам таится в усадьбе Ис. В тот же миг Лисандр заехал ему локтем в живот, а Бенуа выругался прямо в ухо. Еще одна нескончаемая ночь.

В забрезжившем утреннем свете все обнаружили, что лежат в одной куче, с чужими волосами во рту, пересохшими губами, едва ворочая языками.

Снаружи небо по-прежнему застилали тяжелые облака, налитые долгожданным дождем. Воздух лип к коже, как мокрая ткань.

– А на постоялом дворе во Френеле сейчас жарят омлет из тринадцати яиц… – хмуро заметил Овид.

Пробуждение обернулось для него разочарованием: Брюно нравился ему куда меньше подружки.

– Вообще-то они ждали нас ко вчерашнему вечеру. Должно быть, уже беспокоятся, – перебил его Бенуа, обшаривая дорожные сумки в поисках крошек. – Мы же на целый день опаздываем, это никому не понравится, – проворчал он, сердясь на короля. Смотреть ему в лицо он не мог.

– Они, наверное, короля уже за мертвого почитают, – прибавил Брюно.

– Чувствую, снова мне воскресать, – сказал Тибо.

– Но это все равно не искупит опоздания, ваше величество, – упорствовал Бенуа. – На целый день.

– Не на день, а на ночь, Бенуа, это разные вещи, – поправил его Тибо.

– Сказал эксперт по опозданиям, – вырвалось у Бенуа от усталости, напряжения, мучений из-за обгоревшей на солнце кожи и грызущего его смертельного стыда: проснувшись, он обнаружил, что ладонь его покоится на монаршей ягодице.

– Что-что? – прикрикнул Тибо.

Слуга с головой зарылся в походную сумку.

– И нечего прятаться, как страус, а то затолкаю всего в мешок, завяжу, взвалю на лошадь и поскачу мелкой рысью. Понял, Бенуа?

– Да, сир, прошу прощения, сир.

– Мы всего в часе от Френеля. Я заберу «шапочку», как обещал, и к полудню будем во дворце. А теперь все успокоимся. Пить хочется. Кому-нибудь хочется пить?

– Держите, сир.

Брюно передал ему флягу, которую наполнил водой, сочившейся из скалы тонкой струйкой.

– Пить ее можно?

– Семь камней прошла, сир, так что можно.

– Так ты, значит, до семи считать умеешь, да? – взъелся на него Бенуа.

– Закрой рот, Бенуа, – приказал Тибо. – Поищем лучше еды.

– Как подумаю, что отпустил форель… – пожалел Брюно.

В ту же секунду Сумерка приземлилась у ног Лисандра с лягушкой и убила ее одним ударом клюва.

– Жаль, сир, сезон охоты еще не открыт…

– Охоты на кого? На лягушек?

Лисандр показал на удалявшегося прыжками фазана. Королевский кинжал взмыл в воздух. Пролетел по прямой и вонзился птице между крыльев, ровно когда она их расправила.

– Ну, сир, – присвистнул Брюно.

– Главное, господину Доре не говорите, – сказал Тибо.

Бросок он себе в заслугу не ставил: Альберик, желая обучить его военным искусствам, но не называя это так вслух, в дождливые дни часто заставлял его играть в дротики. Что дротик, что кинжал – одно и то же. Они развели огонь, птицу ощипали и разрезали на маленькие части, чтобы быстрее прожарилась. Бенуа от «незаконной добычи» отказался.

– Ну же, Бенуа, я все-таки убил самца, а не самку, – возразил Тибо. – Это без самок нет потомства. И потом, смотри, сможем заодно перья в твоем берете заменить.

Бенуа отказался и от перьев. Он сел спиной ко всем, кто поджаривал на палочке свою долю.

– А странно выходит, сир… – задумался Лисандр. – За два дня вы два раза воспользовались кинжалом. А раньше он вам никогда не надобился.

– И правда, – согласился Тибо, сунув к огню свою ветку.

– Где два, там и третий, – проговорил Овид машинально.

– Блез мне рассказывал, что королевским кинжалом перерезают пуповину принцессам и принцам, – продолжил Лисандр. – Так ведь, сир?

– Да, все верно.

– Значит, скоро он вам снова пригодится, сир.