Сижу неподвижно. Отсчитывая мгновения. Понимаю, что сейчас, в эти самые минуты Зоя наверху. С ним.

Им хорошо. Они счастливы. Они заслужили это счастье.

А я…

Не знаю, сколько минут или часов я сижу вот так. Наконец, встаю, выхожу к морю.

Оно спокойное. Почти черное под звездным небом. Луна ласкает его своим светом.

Безмятежность растворена в воздухе.

Прощай, Зоя. Прости меня, если сможешь…

Хочется окунуться, уйти под воду с головой. Забыться.

Плыву, вперед и вперед, пока есть силы. Берег совсем далеко. Я в море один. Так просто взять и махом окончить все свои страдания.

Но я не имею права.

Я должен поднять на ноги сына. И брата. Заставить его шевелиться! Лечиться! Он должен встать! И мать… что будет с ней, если я…

И потом… Дочь. Светлячок! Я ведь и ей буду нужен! Обязательно буду! И сделаю все, чтобы на гордилась отцом.

Возвращаюсь в Москву на следующий же день.

Живу. Зарабатываю деньги. Строю, создаю, что-то уничтожаю, чтобы сделать новое. Трачу много средств на благотворительность- мама мне помогает.

Илик… о нем знаю мало. Он уехал один, далеко. Звонит иногда, сообщает, что жив и… почти здоров.

Почти ничего не знаю о своей родной дочери. Не могу заставить себя связаться с Петросом, даже бизнес с ним ведет дочерняя компания.

Сын мой растет замкнутым, молчаливым. Он очень сильный, сообразительный. И очень меня любит. Так радуется, когда я могу уделить ему время. Я сажаю его на коня едва он встает на ноги. Тренирую выносливость.

Живу. И не живу. В ящике моего стола все еще лежит алый платок, в котором золотые волосы…

- Тамерлан Александрович, - голос моего помощника звучит немного странно, - к вам пришла женщина, она не записана на прием и ее нет в вашем личном списке, но она настаивает на встрече, и говорит, что вы ее примете.

- Да… ну, если она так говорит. – почему-то сердце, которое давным-давно молчит, сейчас замирает, и работает словно с перебоями.

- Здравствуй, Тамерлан…

Глава 32.

- Зоя?

Не стесняясь разглядываю его, понимая, что он сильно изменился.

А ведь прошло всего пять лет! Сейчас, оглядываясь назад я думаю – как глупо, что я так сильно переживала, страдала из-за того, что получилось между нами. Вернее, из-за того, что не получилось.

Подумаешь, любимый мужчина решил жениться на другой. Это не самое страшное в жизни.

Теперь я это хорошо понимаю.

Потому, что знаю что самое страшное.

Самое страшное терять, и понимать, что ничего сделать не можешь.

Поэтому, когда можешь, то…

Делаешь!

Делаешь…

Именно для этого я здесь сейчас. Чтобы сделать.

- Здравствуй, Тамерлан. Извини, если отвлекаю.

- Нет, что ты… проходи. Присаживайся…куда тебе удобно.

Мне кажется, я физически ощущаю тот нерв, который сейчас дрожит в нем. Хотя, собственно  – почему? Ведь не должен же?

Прошло пять лет.

Он… возмужал. Еще сильнее. Когда-то Тамерлан был для меня воплощением мужского начала, мужской силы. Но сейчас его мужественность словно выросла в геометрической прогрессии, все прибавилось.

Он стал еще шире в плечах, и даже как будто выше ростом.

 Правда, я вижу седину на его висках. Странно. Он ведь еще совсем молодой? Мне тогда было двадцать, ему тридцать. Значит… сейчас всего тридцать пять?

- Изменился?

- Да.

- А ты… ты совсем не изменилась.

- Не правда.

- Извини, я… я не хотел тебя обидеть, - он словно смущается, осторожничает.

- Я не обиделась.

Стук в дверь, Тамерлан приглашает секретаря.

Странно, что с ним работает мужчина. Обычно в секретари берут девушек, стройных, привлекательных юных девушек.

Молодой человек закатывает тележку, на которой стоит кофейник, чайник, чашки, блюдо с фруктами и легкими пирожными.

- Чай, кофе?

- Если можно, капучино.

- Да, конечно, сейчас приготовлю. Для вас, как всегда, Тамерлан Александрович?

- Да, спасибо Ринат.

Смотрю, как секретарь наливает в большую кружку черный кофе.

- Капучино для вас будет готов через пару минут.

- Спасибо.

- Угощайся, Зоя.

- Я не голодна.

Он делает глоток. Я, не зная куда деть себя и с чего начать трудный для меня разговор, оглядываю стены кабинета. Застываю, задерживая взгляд на большой фотографии.

Это фото моей дочери. Нашей дочери...

Фото сделано, когда ей было три годика. Мы с Петросом тогда заказали специальную фотосессию в аквапарке.

Не спрашиваю, откуда у него фотография.

Уверена, что это мама.

Она рассказала мне о том, что Тамерлан приходил в день моей свадьбы. Он видел нашу дочь, мою дочь.

Мама призналась не сразу. Наверное, прошло несколько месяцев. Самых счастливых месяцев.

На следующий день после свадьбы мы с Петросом, с мамой и Светлячком уехали в Пафос на следующий день после свадьбы. Пафос – городок на другом конце Кипра, где жили родители моего супруга.

Встретили нас не просто тепло – жарко!

Меня приняли в семью безоговорочно, Светланку окружили любовью.

Наши мамы сразу нашли общий язык, мало того, у них обнаружилась общая подруга в Москве! Так тесен мир!

Мы провели несколько счастливых дней на их вилле. А потом…

Потом тоже было много счастливых-счастливых дней.

Мы вернулись в Лимасол.

Петрос решил помочь мне открыть свое небольшое дело – школу для детворы, где я бы учила их танцевать, рисовать, учить язык играя. Собственно, делать то же, что я и делала, но уже не как частный преподаватель, а как основатель собственной школы.

Мы с мамой разработали целую программу.

Много времени проводили в новом здании, которое выкупил мой муж – набирали и обучали персонал, провели день открытых дверей, приглашали спонсоров и учеников.

Светланка росла, и мы с Петросом стали посвободнее – могли оставить ее с мамой и укатить куда-нибудь…

Наверное, за год, полтора мы объездили полмира, Петрос научил меня кататься на горных лыжах и на серфинге. Мы занимались дайвингом. Даже на Килиманджаро вместе поднимались.

Правда, я ругала мужа на чем свет стоит, потому что этот подъем был весьма непростым.

Потом пришлось прервать все наши «активничания», вернуться домой на Кипр, потому что во время одной из поездок, к счастью, по Европе – по Шотландии – я внезапно почувствовала недомогание. Упала в обморок. У меня была дикая слабость. Петрос очень испугался, но доктор одной из клиник Эдинбурга заявил ему, что надо радоваться, а не пугаться, и стараться не таскать беременную женщину по Хайленду.

Петрос был на седьмом небе. Я тоже.

Особенно после не