– Венгры никогда не простят Союзу танков! – сердито вставил муж.

Бодро прозвучал ответ Милана:

– В Чехии такое невозможно! Мы будем строить мягкий социализм!

Милан не раз потом навещал больного. Они обсуждали, что происходит в мире. Саша спрашивал о Гале:

– Как она, быстро освоила западный образ жизни?

– Ой, как не понравилась ей сперва наша жизнь! – засмеялся Милан. – Ты же знаешь, она – как цыганка… Ворчала, мол, все вы как были, так и остались буржуями… Женщин наших называла кошками, им только дети, да кухня, да муж… Вспоминала школу, комсомол… Но – время все меняет… Теперь не жалуется.

– У вас дети? Красивые?

– Два сорванца! Галочка с ними от утра до вечера…

– Переписывается с кем-нибудь из Москвы?

Милан догадывался, о чем думает Саша, кто его интересует, но отделался общими словами:

– Сначала Галочка писала в Москву длинные, длинные письма, со слезами… А потом – нет…

Именно в ту минуту Саше почему-то стало все ясно, и он тихо уронил:

– Тина вышла замуж.

Милан сделал вид, что не расслышал, и спросил:

– А что о тебе известно в Москве?

– Я пропал без вести… – Саша с трудом справлялся с волнением. Ему уже хотелось, чтобы гость ушел.

– Ты взял гражданство здесь, в Венгрии?

Тот промолчал, а Милан протянул руку:

– Я уезжаю надолго. Вот тебе мой адрес в Праге.

– Прошу тебя: никому не рассказывай о том, что со мной. И Галя – пусть не пишет ничего в Москву, – сказал Саша слабым голосом. К щекам прилила кровь…

…Ранение, болезнь изменили Сашу Ромадина. И не только потому, что левую половину головы пересекал глубокий шрам. Движения казались механическими, словно ему мешали доспехи. Исчезла эмоциональность, живость. Говорил он медленно, тихо.

Удивительно: изменились и его наклонности. Если раньше отличался техническими, инженерными способностями, то теперь, из-за ранения в левую часть головы, обнаружилась склонность к языкам, гуманитарным наукам. Это дало ему возможность не только выучить венгерский язык, но и переводить. План супругов Габро удался. Они никогда не имели детей и привязались к этому юноше, который после контузии ничего не помнил, будто только что родился. Он нуждался в уходе, был терпелив – что еще надо пожилым одиноким людям?

Но время шло, годы полного забытья миновали. Саша стал ухаживать за цветами. Супруги достали ему документы, и он стал их племянником по имени Шандор.

Саша уже читал русские журналы, газеты, писал аннотации на повести, рассказы, рекомендовал для перевода на венгерский язык. А потом стал и сам переводить. Язык венгерский трудный, и на это ушли годы… Зато самолюбие его теперь не страдало: гонорары стали существенной прибавкой к пенсионным доходам его новых родственников.

Янош Кадар сумел вытащить страну из хаоса. Как раненого с поля боя. Как Сашу – супруги Габро. Впрочем, нет, Саша чувствовал себя скорее Робинзоном Крузо, заброшенным на остров. Когда он думал о настоящей своей родине, сознание раздваивалось: то тоскливо сжималось сердце, то свербила мысль: он инвалид, там никому не нужен, а если и нужен – матери, Тине – то вправе ли обременять их такой ношей? Кто справится с его припадками? Жалеть – будут, но любить? Да и простит ли мать?..

После той первой встречи с чехословацким атташе Мойжишеком Милан надолго исчез.

Миновало еще несколько лет.

И вдруг незнакомый чех передал, что Милан ждет его в Праге. Умоляет приехать. Почему? Отвыкший от дальних передвижений, Саша, вернее, теперь Шандор, сразу не решался. Но тут веское слово сказала мадам Габро:

– Дорогой, тебе пора хорошенько проветриться, надо пробовать силы. Только будь осторожен. Возьми лекарства. Если почувствуешь неладное – сразу принимай и удаляйся от всех…

Водителя машины она строго предупредила:

– Молодой человек, я прошу не ехать быстро и – никаких чрезвычайных ситуаций!.. Саша, надеюсь, ты меня понял?

…Гостя привезли в гостиницу, где его уже ждали. Галя с Миланом заказали столик на четверых, расположились так, чтобы им быть лицом к двери, а гостье – спиной. В нарядном платье, бледная, с таблеткой валидола под языком, Тина нервно перебирала салфетку.

Эту ночь она лежала, почти теряя сознание… Просыпалась – что-то чудилось – снова проваливалась в сон – выплывали предположения. Может быть, он остался добровольно, отказался от родины?.. Завербован? А может быть, женился?..

И снова – короткий сон. Мерещилось море, бурное, сине-черное… Пустынный песчаный берег, она одна… Волны выше, выше… Вдруг вдоль берега возникла золотая решетка… Небосвод густеет, синева наливается чем-то черным, тяжелым… Да это колючая проволока! Опять поднимается волна, настоящее цунами!.. Сейчас волна обрушится на берег и сметет ее… Но чей-то голос шепчет: закрой ворота! Разве спасут такие ворота? И все же она бежит, уже держит створки ворот в руках – и волна опускается, стихает…

Ночь и утро прошли в каком-то забытьи… Целый день, напряженно сжав губы и сдвинув брови, ждала звонка… И зевала! – так у нее бывало при сильном волнении… А вечером ресторан…

Вошел Ромадин – и что-то в глазах друзей заставило его насторожиться. Повернул голову: как похожа на Тину! Бледность разлилась по его лицу, пронзило голову, но – он держал себя в руках. Закурил. Она дотронулась до его рукава, не веря в реальность происходящего.

– Ну-ну, смелее! – рассмеялась Галка.

Однако молчание не прерывалось. Подошел официант. Началась полная значимости чешская трапеза. Появились закуски, напитки… Тина незаметно взглядывала на Сашу: та же ямочка на подбородке, те же ласковые карие глаза, чуть виноватые, круглая голова, похожая на яблоко, однако?.. С левой стороны глубокий шрам. Как набухла кожа век! И волосы отодвинулись назад – залысина…

Ромадин тоже тайно взглядывал на нее: неужели эта красивая женщина та самая Тина? Пышные короткие волосы, посадка головы – царственная… Милое, родное лицо!.. Как только их взгляды сталкивались – оба отводили глаза. Между тем официант продолжал священнодействовать. А они наблюдали, как, подкатив столик, он совершает некие ритуальные движения, разделывая рыбу. Во фраке, похожий на министра, полный значительности, он изящно орудовал двумя вилками, отделял кости, – и вот уже две половинки рыбы лежат на подогретых тарелках. Рыба требовала почтительного отношения, ее вкушали молча.

Официант спросил:

– Вино? Водка?.. Вода?

– Воду, – сказал Саша.

Галя засмеялась:

– Без шампанского – не пойдет! – Подняли бокалы.

– За воскресшего из мертвых? Из пропавших без вести… – прошептала Тина.

Скованность постепенно отступила.