Церемония божественного бракосочетания на практике была довольно проста. На самом видном и почетном месте бального зала красовалась статуя Оринойи в полный рост, у ног которой располагалась приличных размеров каменная чаша, служившая алтарем для подношений. Сами подношения, правда, складировали на специальный постамент. Изысканные яства, свежеубиенный ягненок, фрукты и вино. От ягненка, правда, только рожки да ножки остались. Остальное, наверное, отправилось на кухню, но свежие бурые пятна на камне говорили о том, что животинка умерла недавно и не своей смертью.

Немногие пары, что успели образоваться на празднике, подходили к алтарю и преклоняли колени. Двое храмовников, следивших за порядком и одновременно исполняющие роли регистраторов, поочередно поздравляли будущих молодоженов с выбором и обвивали их запястья алыми шелковыми лентами. Они служили своего рода знаком, ну и не позволяли отойти на длину вытянутой руки от партнера. Такие парочки переходили в более спокойную часть зала, где вокруг небольшого фонтана и оазиса из цветов и растений расположились удобные диванчики, скамейки и столики с угощением.

Единственное, чего не ожидали храмовники, что мы тремя парами обступим алтарь и оросим его своей кровью. Я лишь вздрогнула, когда Шевар полоснул ножом по нашим сведенным вместе ладоням. Густые капли, смешавшись, брызнули на камень. По округлившимся глазам обоих братьев поняла, что совершили мы нечто из ряда вон выходящее. И это самое «из ряда вон» еще и результат дало. Да какой!

Кровушка наша с шипением впиталась в чашу, а небольшое облачко пара, взвившееся при этом в воздух, вдруг разрослось молочно-белой пеленой и заглотило в свои объятия. Нас с Шеваром отделило непрозрачной стеной от остальных участников, а потом и, вообще, от всего мира. Увидеть что-либо дальше кончика носа было невозможно, и, если бы крепко не вцепилась в руку степняка, перепугалась не на шутку. А так, вроде как мы к Богине и пришли, потому чудеса-чудесатые и должны происходить.

Туман постепенно развеялся, открывая место, в котором мы оказались. Кроме знакомой статуи ничего не напоминало о замке. Вокруг нас были стены, уносящиеся так высоко, что кружилась голова, да слепило солнце, пробивающееся через арочные окна. Цветное стекло в них преломляло лучи и окрашивало все внутри в причудливые тона. Богатое убранство, бесчисленное множество постаментов и статуй, заваленных золотом, камнями и драгоценностями. Эдакая сокровищница Али-бабы. Хотя многочисленные изображения Оринойи в камне, картинах и фресках не оставляли сомнений, что это именно Храм. Завидев одну примечательную композицию, невольно двинулась к ней. Лишь мельком оглянулась на Шевара, который не сводил глаз с другой статуи. Той, где Богиня стояла рядом с тоненьким деревцем. Впрочем, подробности рассмотреть не смогла, потому что взгляд притягивал другой лик Оринойи. Печальный, скорбный и совершенно непохожий на остальные. Здесь богиня изображалась сидящей на камне юной девушкой. Из глаз текли прозрачные слезы, собираясь во впадину между валунами и образуя миниатюрное озеро. Вспомнилась легенда, прочитанная недавно. Самопожертвование старых богов ради детей своих неразумных, ради сохранения этого мира. И вот она, молодая, если судить по изображению, явилась спасительницей и возродила умирающую планету. А что взамен? Превратилась в ручного джинна из бутылки? А чтобы не отвлекалась на всякие там глупости, ее возлюбленного пристукнули по-тихому.

И после этого она все еще переживает за этот мир? Да ей памятник нужно поставить! Гм, хотя этого добра тут навалом. Ну, да ладно, – я совершенно не знала, как нужно вести себя с Высшим разумом. – Слышит ли оно мысли или говорить нужно? Так ведь, сказать можно что угодно, наврать с три короба, а вот истинный смысл он же в сердце. Его и не выразишь словами-то!

– Здравствуйте! – неуверенно кивнула статуе. Чувствовала себя при это идиоткой. Но вот сюда же перенеслись. Стало быть, есть что-то такое, божественное, а потому уважение проявить нужно. – Мы, собственно, чего пришли-то…

Дальше, как прорвало, рассказала все-все. И про то, что попаданка я несчастная, и что не везло по жизни и сюда угодила не пойми, как. Но вот встретила, значит, любовь, и хочу быть с ним и только с ним. Еще про дар нажаловалась. Мол, неудачи и все такое. Стыдно предлагать, но если не побрезгуете, то заберите себе. Еще посетовала на свалившиеся проблемы, всплакнула даже, жалеючи себя. После устыдилась. На фоне-то мирового масштаба жалко выгляжу. У Оринойи вон, вообще, любимого убили, а она вон где по рангу-то, на Олимпе, и уберечь не сумела. Показалось, что после этого капли из каменных глаз, ручьем полились. Прониклась, стало быть. И я напомнила о том, что та забыть, может, хотела бы.

– Прошлого уже не вернешь, конечно, – не удержалась я от житейских советов. Оно как-то само-собой получилось, – но у меня на Родине мы верим, что души могут возрождаться. А с твоими-то возможностями, неужели не сыщешь? Если постараться, глядишь, может, и найдешь в ком твой ахрам возродился. А может, другого встретишь. Ничего не лечит старую рану лучше новой любви. А если думаешь, что не по чину тебе среди смертных разгуливать, так используй кого-нибудь из своих подданных. Небось на этом Олимпе совсем одичала от скуки да бесконечного нытья страждущих. Устрой себе праздник, встряхнись!

Эмм, – задумчиво оценила, как иссяк поток слез из каменной девы, а потом будто все лучи солнца сошлись в одном месте, и засияла она всеми цветами радуги. Я даже зажмурилась, потому что глаза заслезились от непривычной яркости.

Мокрые дорожки быстро высохли, будто овеянные прохладой внезапно налетевшего ветерка. Я бы даже сказала ледяной прохладой, потому как пара слезинок, что брызнули из-за слепящего света, превратились в льдинки. Или не в льдинки. Как-то так ловко получилось подставить ладонь, куда скатились две жемчужинки.

Еще не прошел первый испуг, считай удивление, как мелькнула подленькая мыслишка, что надо было плакать посильнее, глядишь, на ожерелье нарыдала бы. А потом накрыло понимание того, что не прошел бы этот финт. И, вообще, это божественный подарок Оринойи. Одна такая жемчужинка – это и есть высочайшее право загадать любое желание, в пределах разумного, разумеется, и оно исполнится. А у меня-то целых две! Одна взамен моего дара Неудачи, а вторая – за дружеский разговор и сочувствие, которые впервые за долгое время кто-то из смертных проявил к небожительнице.

Ну, вот последнее совершенно лишнее! – промелькнуло в мыслях, – я ж чисто по-женски посочувствовала, дала парочку советов. А раз так, то и тратить на себя желание не стоит.

– Хочу, чтобы ты, богиня Оринойя, встретила великую любовь. Чтобы она была взаимной и яркой, и чтобы чувства ваши не слабели с веками, а ты была бы по-настоящему счастлива.

Ой, что тут началось! Какие-то ураганы-вихри налетели, солнышко опять засияло, причем где-то в самом Храме, потому что свет шел не из окон, а откуда-то сверху. Потом громыхнул гром, запахло озоном и свежестью, а воздух замерцал от настоящего золотого дождя, состоящего из миллионов переливающихся песчинок, пылью оседающих на стенах, полу, а также на всем, что на нем находилось. В том числе и на нас с Шеваром.