– Здравствуйте, я ищу работу электрика, нет ли у вас таких вакансий?

Я пригласила его сесть, обрадованная, что его визит внесет хоть какое-то разнообразие в мой бесцветный день.

– В настоящее время вакансий нет, ведь большинство компаний в августе закрыты, но я заведу на вас карточку кандидата, и, если появится интересующее вас предложение, мы немедленно вас известим.

– Очень хорошо.

Я открываю файл и начинаю опрос.

– Какие у вас есть дипломы?

– Никаких.

– Может быть, вы окончили курсы по электротехнике?

– Нет.

– Хорошо. Все в порядке, не волнуйтесь, это не так уж важно. Ваша область требует, прежде всего, практических навыков.

С лица мужчины по-прежнему не сходила улыбка. Я продолжила:

– Расскажите немного о вашей работе, какой у вас имелся опыт в этом направлении?

– Однажды я установил розетку и довольно часто меняю электролампочки.

Я внимательно на него посмотрела, ожидая, что сейчас его слова окажутся шуткой, и он мне поведает о серьезных работах, которые ему приходилось выполнять. Но ничего подобного не произошло.

– Наверняка вы занимались чем-то более основательным в области электротехники, вспомните.

Поразмыслив немного, он ответил:

– Однажды я починил друзьям радиатор.

Хорошо. Я подумала, что его, вероятно, слегка шибануло током.

Но мне совсем не хотелось его обижать и к тому же снова получить выговор от Паскаля, чтобы меня отправили в бессрочный отпуск. Как ни в чем не бывало, я продолжала заполнять регистрационную форму.

– Отлично. Какого рода договор вас устроит?

– Я согласен на любой, но предпочел бы CDI[77].

– Понятно. Каковы ваши требования относительно зарплаты?

– Никаких.

Странно, однако.

– Вы уже составляли резюме?

– Нет, не составлял.

– ОК. Думаю, теперь у нас есть все, что необходимо. Я возьму ваши контактные данные, чтобы мы могли с вами связаться, и на этом все. Ваша фамилия?

– Лермитт с двумя «т». Как у Тьерри[78], слышали?

– Спасибо. Ваше имя?

– Бернар.

Я впилась в него взглядом. Никаких признаков насмешки. И тем не менее он же издевался надо мной, как это могло быть иначе! После Рене Крота теперь Рак-Отшельник![79] А кто будет следующим? Марк Пейдж? Жан Бонно? Мари Куштуала?[80]

– Это ваше настоящее имя?

– Да, а что? – ответил он, не переставая улыбаться.

Лицевые мышцы изрядно помучили меня, но я их обуздала. Что-что, а полученный урок я усвоила хорошо.

– Да так, ничего, господин Лермитт. Вы зарегистрированы, все будет в полной сохранности дожидаться вас, пока у нас не появится возможность вам что-нибудь предложить.

Мужчина встал с места и протянул мне руку.

– Спасибо, госпожа, надеюсь, до скорой встречи!

– Вам спасибо, что…

Аплодисменты не позволили мне договорить. Возле лифта с торжествующим видом стоял Паскаль. «Соискатель» присоединился к нему и хлопнул его по плечу. Мне потребовались секунды, чтобы сложились кусочки головоломки.

– Полина, я, кажется, уже говорил вам о моем брате – Жан-Марке, комике? Он согласился разыграть небольшую сценку, дабы я окончательно уверился, что вы полностью поправились. Теперь я спокоен, вам явно гораздо лучше!

Мужчины рассмеялись, гордые, что сумели меня провести.

Он прав, мне намного лучше. Доказательство: он еще жив.

8 октября 2012 года

Акушерка приподняла твою футболку и прижала датчик к животу. Двинула его в сторону, скользнула им, и еще, и еще. Потом она молча вышла из палаты.

Ты подняла глаза к небу, сказав, что если поломка, то это всегда случается именно с нами. Я улыбнулся, надеясь, что у них есть запасное оборудование.

Вскоре акушерка вернулась вместе с молодым человеком, который представился интерном. Он вез тележку с другим аппаратом УЗИ. Он спросил, ощущаешь ли ты движения ребенка. Смеясь, ты ответила, что наверняка она готовится к ответственному шагу и потому ведет себя спокойно уже несколько часов.

Интерн опять намазал тебя гелем и положил прибор на твой огромный живот. Как раз под ним наша дочь сейчас собиралась в свой трудный путь и вскоре должна была прийти к нам. Он заскользил датчиком в разных направлениях. Снова и снова.

Экран был повернут лицом к нему, так что мы не могли ничего рассмотреть. Но я увидел, что брови интерна сдвинулись.

Мне все стало ясно раньше, чем тебе.

Я не осмеливался на тебя посмотреть, не хотел, чтобы ты узнала.

Но слезы, которых я не в состоянии был сдержать, открыли тебе правду.

Ты поняла. Я увидел в твоих глазах ужас.

Оставались несколько секунд, когда все еще было возможно, хотя уже и не могло быть таковым: неисправность устройства, некомпетентность интерна, случайная кратковременная остановка сердца перед решающим усилием. Но потом голос медика развеял наши последние надежды…

Он выразил сожаление: сердце ребенка больше не билось.

Свет в палате продолжал гореть, шум в коридоре не прекратился, так же продолжали сновать туда-сюда врачи и медсестры, мир вращаться не перестал. Но начиная с этого мгновения наши с тобой сердца стали биться с чуть меньшей силой.

Боль – это бумеранг. Если очень постараться бросить его подальше, он непременно вернется прямо тебе на голову.

Можно сделать вид, что ее не существует, попробовать никогда не говорить о ней, но она продолжает присутствовать в нас, затаившись в самой глубине нашего существа, и ждет малейшей возможности, чтобы вновь заструиться по нашим венам.

Мне было настолько больно, что я думала, что умру. Я даже этого хотела. Исчезнуть, чтобы навсегда перестать чувствовать. Но оставался Жюль.

Я думала, если я перестану об этом говорить, то можно будет сделать так, будто этого никогда с нами не происходило.