– Выключи свое обаяние. Я не в настроении.

– Для обаяния всегда есть место. Оно как «Джелло»[12]. – Он пригладил свою шевелюру. – Давай, Мишель. Расскажи дяде Сэму, что там у тебя.

– Фи, – буркнула она. – Не говори, что ты мой дядя. Жуть берет.

– Справедливо. Тогда расскажи все старому другу, который заботится о тебе.

Мишель вздохнула:

– Личные проблемы. Не хочу говорить о них.

Она смерила его взглядом. Симпатичный мужчина. Как жаль, что ей не хочется с ним спать. Он бы с радостью поудовлетворял ее пару дней и пошел своей дорогой. Без вопросов и обещаний. Вот только в этом плане он ей не интересен.

– Я забросила тебя, да? – спросила она, гадая, начнет ли когда-нибудь список ее ошибок уменьшаться, а не увеличиваться. – Ты сколько уже здесь? Две недели? Дольше? И мы ни разу даже не встретились. Извини.

– Не извиняйся. Я тут не скучал.

– Я должна спросить ее имя?

– Дело не в женщине. – Сэм усмехнулся. – Я получил работу.

– Что? – Она бросилась к нему и обняла за шею. – Вот здорово. Ты согласился? Это официально? Обмоем это дело?

– Согласился, да, и обмоем, конечно. Выхожу на следующей неделе. Я снял жилье, а из Техаса уже везут мое барахло.

Они подошли к креслам в патио, и он жестом предложил ей сесть. Сам сел напротив и вытянул свои длинные ноги.

Минувший год Сэм провел на военной базе Форт-Худ. Техас все-таки далеко от Тихоокеанского Северо-Запада.

– Думаешь, сможешь привыкнуть к дождям? – с насмешкой спросила она.

– Я могу привыкнуть к многим вещам. Я готов стать снова штатским.

– Ты ведь служил двадцать лет. Откуда ты знаешь, что тебе это понравится?

– Раньше-то мне все нравилось. К тому же теперь я могу спать, когда хочу.

– Правда?

Его взгляд лениво скользнул по ее лицу.

– Спать? Конечно. А ты нет?

– Пока еще нет.

– Кошмары?

Она кивнула.

– Все еще вздрагиваю от громкого шума.

– Я тоже, но научился это скрывать. Не так просто пройти через все то, через что ты прошла, и вернуться сюда. Из прошедших десяти лет ты бо́льшую часть времени провела в Ираке или Афгане. Там было опасно делать даже такую женскую работу, как твоя.

– Я не делала женскую работу. – Она сердито сверкнула глазами.

– Делала, и ты сама это знаешь.

– Я никогда не попадала в прямые столкновения, – призналась она. – Но ведь и ты тоже.

– Мне хватало стрессов и так.

Она лишь однажды оказалась в смертельной опасности, но он говорил не только о засадах. Он напомнил ей, что их постоянно обстреливали ракетами и что канонада никогда не затихала.

Она выросла здесь, на Ежевичном острове, где жизнь регулировалась сменой времен года и туристами, которые мигрировали как птицы. Она никогда не думала, что ей придется раз в три месяца подтверждать квалификацию по стрельбе, переносить жару в сорок градусов в тени и отыскивать в своих шмотках смертельно ядовитых фаланг.

Хотя ее работа заключалась в обеспечении бесперебойных поставок провианта и обмундирования, ей никогда не удавалось расслабиться и сделать вид, что она дома. Армия превратила ее в солдата, но сердце и душа оставались штатскими. Она надеялась, что благодаря этому ей будет легче вернуться к обычной жизни, но ошибалась.

– Ты поступила правильно, – сказал ей Сэм. – Что убила его. У тебя не было выбора.

– С ним была его дочка. Цеплялась за него. Она вырастет, помня об этой смерти, и это моя вина.

– Лучше, если бы он убил тебя?

– Нет, но…

– Тут нет никаких «но». Только два варианта. Ты убьешь его – или он убьет тебя. Вот зачем он оказался в тот день там. Ведь он не на базар ехал и не к другу в гости. Он был там, чтобы напасть на солдат врага и убить их. Это он взял с собой ребенка. Какой нормальный отец так сделает? Почему он не оставил девочку дома? Дело не в тебе, Мишель. Ты берешь на себя вину, и из-за этого тебе трудно жить дальше.

Она знала, что он прав, но его слова не приносили ей облегчения.

– Тебе нужно поговорить с кем-нибудь, – сказал он.

– Ты не первый, кто дает мне такой совет.

– Ты всегда была упрямой. Чаще всего это полезное качество. Но сейчас ты портишь себе жизнь. – Теперь он говорил серьезно и решительно. – Ты знаешь, что важна для меня, да?

– Да.

– Тогда послушай. Я видел, как это бывает. Ты начинаешь поскальзываться в мелочах и можешь это исправить. Может, пьешь чуть больше прежнего, или балуешься наркотой, или гоняешь на тачке. Потом сползаешь дальше. Не успеешь оглянуться, как оказываешься по уши в дерьме и у тебя куча других проблем. Ты балуешься?

– Что? Наркотой? Нет. Я пью.

Она поморщилась, потому что не собиралась признаваться в этом.

– Обратись за помощью. Если бы ты могла справиться сама, ты бы уже это сделала.

Он был прав, Полин тоже. Очевидно, кто-то пытался что-то ей сообщить.

– Я знаю. Найду что-нибудь.

– Дай угадаю. Скоро. Когда решишься. Начнешь утром в понедельник.

– Ты всегда такой настойчивый? – поинтересовалась она, надеясь его отвлечь.

– Нет, но ты никогда еще не была в такой нехорошей ситуации. Ты разваливаешься на глазах. Любая мелочь может толкнуть тебя через край.

Она ожидала, что почувствует приступ гнева. Он придаст ей сил. Но вместо этого ее внезапно захлестнула волна печали. Она почти ожидала увидеть перед собой дементоров из книжек про Гарри Поттера. По крайней мере, летающие существа, которые высасывают счастье, были бы более простым объяснением, чем правда.

– Но если мне не станет лучше? – спросила она, борясь со слезами. – Что, если я ничего не смогу с собой поделать?

Сэм закатил глаза:

– Потому что ты вот такая особенная? Подними задницу, займись делом, и все получится.

Она вскочила и пересекла небольшое пространство между ними. Занесла руку и сжала кулак. Она не понимала, как ударит его, но знала, что ему будет больно.

Он вскочил на ноги раньше, чем она ожидала, схватил ее кулак и слегка повернул его, используя против Мишель ее же силу. Уже через долю секунды она оказалась прижатой к его телу, полностью скованной, с рукой, давящей на ее грудную клетку.

Тихий смех наполнил ее левое ухо.

– Ты в плохой форме, раз пытаешься меня стукнуть.

– Ты меня вывел.

– Понятно. – Он отпустил ее и дотронулся до ее щеки. – Обратись за помощью.