– Что это значит? – кричала госпожа Камалова, стоя возле комнаты Сандры в длинной ночной рубашке, с растрёпанными волосами и покрасневшим от ярости лицом. Трина тем временем подслушивала, хотя Хьелльрунн подозревала, что громкие выкрики и без того мог разобрать каждый. – Магия – это не прихоть, используемая для мирских задач! – завершила мысль госпожа Камалова.

– Это была моя идея! – Хьелльрунн вышла на порог комнаты жрицы. Бывшая наставница отпрянула и уже открыла рот, чтобы заговорить, но девушка тотчас перебила: – Чтобы сжечь тело, огонь должен быть сильным! И неизвестно, будет ли достаточно одних дров! Трина любит демонстрировать таланты, так почему бы не помочь?

– Колдовство сказывается на человеке! Тебе, девочка моя, это известно лучше остальных! Тот, кто черпает силы дракона, стареет телом! Это религиозная церемония, так что сжигайте тело самостоятельно!

– Фрёйа и Фрейна даруют мощь земли и воды, но не огня, – спокойно напомнила Сандра.

– Вам-то об этом известно лучше всех, – заявила Хьелльрунн, используя полученные от бывшей наставницы сведения против неё же.

– Я готова, – вмешалась Трина, гордо вздёрнув подбородок. – К тому же это не займёт много времени. Дело плёвое. – Девушка прошествовала мимо послушников, которые столпились в коридоре с изумлёнными лицами.

– Это неразумно, – фыркнула госпожа Камалова.

– Мы живём в Шанисронде, – напомнила Хьелльрунн. – Мы содержим приют, проводим похоронные обряды на языке, которого не понимаем, и надеемся, что Империя нас не найдёт! Разве есть в этом хоть что-то разумное?

– Может, ты бы предпочла жить на Владибогдане? – воскликнула Камалова, глядя сверху вниз на бывшую ученицу.

– С чего вы взяли? Вам же там не понравилось.

Хьелльрунн громко захлопнула дверь. Сердце оглушительно колотилось.

Призрак улыбки мелькнул на лице верховной жрицы.

– Как ты вчера сказала? «Первый блин всегда комом?»

– Почему она такая стерва?

– Говоришь в точности как Трина. Я прошу тебя не выражаться в храме.

Раздался стук в дверь, но Сандра подняла палец, прежде чем Хьелльрунн открыла.

– Я сама. Ты уже помогла сегодня, хотя я вполне могу справиться.

Верховная жрица отворила дверь и увидела на пороге Максима.

– Госпожа Камалова попросила передать сообщение.

– Это уже переходит все пределы, – пробормотала Сандра через плечо ученице и повернулась к мальчику. – Ну же, говори, пока я от старости не померла.

– Она считает разумным освободить пространство, где спит Колас. Ей кажется, что негоже устраивать панихиду в одном помещении с драными одеялами.

– Она права, – признала Сандра. – Возьми Хьелльрунн, и перенесите вещи бродяги в другое место, где их никто не тронет. И постирайте одеяла!

– Почему я? – удивилась девушка.

– Потому что я должна наказать тебя за захлопнутую перед лицом Камаловой дверь. – Сандра покачала головой. – Нам нужно готовиться к похоронам, а не устраивать представления.

– Но я защищала вас.

– Хьелльрунн, ради Фрёйи, делай, как тебе велят. Хватит кричать на старших и помоги подготовиться к погребальной церемонии.

Ученица жрицы кивнула и выскользнула из комнаты, сгорая от стыда.

– А мне понравилось, – поддержал её Максим. – Я вот Зорких не люблю.

Хьелль улыбнулась.

– Мне от этого не легче, дружок.

– Понимаю. – Мальчик улыбнулся и вдруг огляделся, чтобы удостовериться в отсутствии посторонних ушей. – Тогда идём, я покажу, что нашёл среди вещей бродяги.

Нескончаемое путешествие утомило Сребротумана. Они проделали долгий путь: вначале от Владибогдана до берегов Нордвласта и заброшенного Циндерфела, затем через лес до Стейнвика и через бескрайние просторы Новой Земли добрели до унылой степи и болот Венда. Будучи давно мёртвым, физической усталости экзарх не ощущал, но ежедневная смена местоположения и постоянная необходимость быть настороже истощили его энергию. Они сели на корабль в зловонном порту Вендской провинции, и наконец-то Стрейг произнёс слова, которые Сребротуман так жаждал услышать:

– Прибыли! Капитан сообщил, что через час пришвартуемся!

Экзарх поднялся из тёмного трюма, где скрывался от посторонних глаз, с ностальгией вспоминая кузницы Владибогдана.

– Это было самое долгое путешествие в моей жизни, – сообщил Стрейг, подойдя к Сребротуману. – И теперь я прибыл в самое сердце Империи.

Экзарх ощутил чувство благоговения и волнение солдата.

Романтизация этого города крайне неуместна. В Хлыстбурге все заботятся лишь о деньгах и собственных шкурах, а Зоркие здесь не знают жалости.

– Но мы в Хлыстбурге! – возразил Стрейг. – Признайте, что он вызывает благоговение. Вы можете не любить Империю или Императора, но столица…

Слово «хлыст» – это старый диалектный термин для обозначения кнута. Вот кем является Святейший Синод. Кнуты Императора, созданные для того, чтобы выбивать из неверных всякое инакомыслие. Никто подобного не переживет.

– Глупости, – отрезал Стрейг. – Хлыстбург – не тюрьма.

Глупость – это расположить столицу так далеко от остальной части Империи. И это неспроста: так Император может делать всё, что ему вздумается без всяких на то помех. Хлыстбург стал столицей лишь после укрепления позиций Императора.

Когда корабль приблизился к берегам главного города страны, перед глазами тут же предстали грациозные башни. Здания, выкрашенные в яркие оттенки, будто были призваны служить контрастом нависшим над ними тучам. Многие из башен имели выпуклые купола с за-острёнными верхушками, покрытыми серебром и золотом. Одни строения были отделаны красным кирпичом, в то время как другие блистали камнем цвета слоновой кости.

– Город кнутов, – повторил Стрейг, хмуро прислонившись к борту корабля. – Нам повезёт, если живы останемся. – Он обернулся на товарищей. Отец Орлов и де Вриз о чём-то беседовали. – То, что выпадет на вашу долю, коснётся и меня.

С тобой всё будет в порядке. Скажешь, что лишь исполнял приказ Посланницы.

Сребротуман сам не верил в свои слова, но ничего другого ответить не мог.

* * *

Вестибюль императорского дворца представлял собой плохо освещённую, но просторную залу, которая запросто бы вместила с пяток крестьянских семей. На шести кованых подсвечниках высотой в человеческий рост мерцали свечи, а подле них, стоя на четвереньках, двое пожилых мужчин полировали изысканный мозаичный пол. Слуги ненадолго отвлеклись от работы, чтобы поприветствовать Посланницу и солдат.

Де Вриз принялась мерить шагами гостиную, точно новгорусский тигр, пока отец Орлов застыл на месте, как одна из множества статуй в императорских садах. Спустя час двери со скрипом открылись, и Посланница де Вриз повернулась к Сребротуману со слащавой улыбкой.