Ужасно тощая стала, с горечью констатировала она, ощупав исколотые тонкие локти. А ноги вообще кошмар, нельзя ни на пляж, ни просто даже шорты надеть.

И все же она не ошиблась. Эта невероятная игра шла своим чередом. Война временно закончилась. Теперь предстояло решать логические задачи. Но что же дальше?

– Благородной даме, состоящей при дворе, непозволительно одеваться по-мужицки, – назидательно вещал за стенкой Оракул. – Допустимо использовать мужское платье на охоте, во время военных действий, либо действуя по особому поручению. Прошу вас, сударыня, поторопитесь. Марта научит вас здороваться, благодарить и прощаться, как это делают приличные дамы. Не вздумайте протянуть его высокопревосходительству руку, или совершить иную глупость. Держитесь скромно, опустив глаза, молчите, пока вам не предложат говорить.

Женька молча кивала, безропотно подставляла служанкам брови, губы и ресницы, и повторяла про себя, как припев – по особому поручению, я вернусь и спасу папу, вернусь и спасу папу, по особому поручению, вернусь и отберу назад наш дом. Вернусь и отберу. Вернусь и спасу.

– Привратник в госпитале, ее ранение тяжелее, чем мы полагали, пули оказались заговорены на потерю крови, выжила благодаря Хонси, – Оракул тяжело вздохнул, но продолжал говорить быстро, словно вводил в курс дела. – Она назвала вашей мачехе имена своих сестер… Это очень плохо, но будем надеяться, что злой рок их не настигнет…

– Но Наташа, я ведь ее? Разве я ее не… – Женька не могла себя заставить произнести страшные слова, но Ольга снисходительно помогла.

– Надеюсь, вы убили вашу мачеху, – кивнула Вестник. – Хотя с отраженными никогда нельзя знать наверняка. Полагаю, она не успела никому выдать имен. Но забудем пока об этом. Важно, что мы забрали то, что искали. Кстати, Канцлер был взбешен, узнав, что мы ввязались в драку, и без санкции проникли в скважину. Особым приказом Привратника временно отстранили от службы, будет собран трибунал.

– Правда, другим особым приказом Привратник и Вестник награждены, – хихикнул Оракул.

– Ты уверен? Так скоро? – изумилась Ольга.

– Уверен, я же не рыночная гадалка, – слегка обиделся слепец. – Приказ подписан семь минут назад. В настоящий момент его высокопревосходительство доволен и почти весел, и с нетерпением ждет нашу гостью. Но внешне он свое расположение никак не выкажет. Вы слышите меня, сударыня? Вы умеете обмахиваться веером? Ездить в дамском седле? Впрочем, о чем я? Из экипажа не высовывайтесь. При необходимости приветствовать встречных, загадочно улыбайтесь. Не разевайте рот, не задавайте во весь голос вопросов, как вы это любите, не то непременно сойдете за дуру. О вашем появлении уже разнесся слух, в Петербурге сохранить мало-мальское происшествие в тайне решительно невозможно…

– Так мы в Питере? – схватилась за краешек реальности Женька.

– Разумеется, – фыркнула Вестник. – А как должны были назвать город петербургские колонисты?

– Молю вас, сударыня, ни с кем первая не заговаривайте, – торопливо продолжал Оракул. – Юной барышне не подобает вести себя развязно. Вам многие будут рады, но не допускайте фамильярностей. Пресекайте сразу и требуйте извинений. У некоторых легкомысленных юнцов может сложиться превратное впечатление о порядках в вашей сфере.

Женька хотела на него поругаться, но не смогла. Вечно презрительный насмешник, Оракул заговорил с ней на «вы». Наверное, ожидалось что-то действительно серьезное!

Пожилая Марта извинилась, схватила за плечи, ее молодая напарница яростно затянула вокруг Женечки шнурки корсета. Вожатая поняла, что ни вдохнуть, ни толком засмеяться внутри этой садистской чешуи она не сможет. Правда, дальше ее наряжали, как коллекционную куклу. А драгоценности Ольги оказались просто сногсшибательными! Вышли из дома под ручку, прислуга выстроилась в ряд в мощенном плиткой, дворике, – старушка, две девушки, двое пожилых дядечек в париках. О, боже, мужики щеголяли в настоящих белых париках, почти как в кино у графа Калиостро, и вдобавок в камзолах и туфлях с пряжками! Театр, да и только! Стараясь не наступить на подол, криво ухмыляясь, Женечка всем милостиво покивала. Дальше пошло еще круче. Захлопнув за Женечкой дверцу, один из дядечек влез позади на подножку экипажа, другой распахнул ворота. Кучера Женечка узнала – тот самый крепыш с усами и саблей, встречавший их у скважины.

– Прошу вас, сидите ровно, но не напряженно, – Ольга что-то сделала, на всех окнах кареты опустились темные тюлевые занавески. Вестник придирчиво оглядела свою юную соседку, и, похоже, осталась довольна.

– Каждый встречный будет рад заметить оплошность, – добавил Оракул. – Но вы должны помнить главное. О чем я вам говорил при первом знакомстве?

– Я помню, – без тени сомнения кивнула Женька. – Мне надо перестать цепляться. Надо отбросить все, кроме цели. И я догадываюсь, что я должна отдать. Но я не боюсь.

Мокрый ветер едва не располосовал мне кожу на лице. Мы провалились вниз, так показалось вначале, но позже я уже не был уверен, провалились мы или взлетели к небу. Вопросы Паучихи посеяли во мне худший из сорняков, который не может выполоть самая крепкая дружба, самые честные посулы. Вера в наставников, в преданных слуг и друзей отрочества, дала трещину. Я стал сомневаться, и сомнение грозило разорвать меня на куски.

Мы провалились в некое подобие гранитного стакана, на дне которого светилась багровым светом уже знакомая звезда. Мать готовилась открыть нам ворота. Краткий миг, задрав голову, я наблюдал зеркальную паутину снизу. Да, да, снизу! То, что прежде казалось бездонной шахтой, обмануло наши наивные глаза. Снизу город завораживал, но вовсе не походил на веретено. Безумная машина плодила тех, кому не досталось места у груди матери. Безумная машина расширялась во все стороны, точно хищная плесень, раздвигая границы Нижнего мира, и кто знает, скоро ли ей станет там тесно?

Додумать тревожную мысль я не успел. Прямо из звезды, из днища стакана, в нас ударил столб холодной воды. Кир Исайя уперся мне в плечи, не позволяя упасть. Его ноги скользили, из щели нас вовсю поливало. Но это была вовсе не ласковая соленая волна Мэотийского понта, нас встречала ключевая озерная влага.

– Держитесь вместе!

И вновь я не уловил миг, когда мы очутились по ту сторону. Выход оказался спрятан на дне подземного пруда. Нас залило почти по пояс, но скоро забурлили водовороты, и вода пошла на убыль. Ветер дунул с новой силой, на сей раз в спину, настоящий ураган, он пропах копченой рыбой, дымом костра, кипящей палисандровой смолой. Кир Лев молился, держа на изготовку короткий меч. Все произошло слишком быстро, вихрем нас втянуло куда-то внутрь. Кажется, Исайя что-то кричал, обнимая мешок с книгами, Лев держал меня за пояс, Дрэкул безуспешно пытался расправить крылья, наполовину превратившись в нетопыря.

– Храни нас священный бык, где мы? – друнгарий первый вскочил на ноги, насквозь промокший, с оружием в руках, готовый защищать меня.