– В кармане на левой передней двери, – вновь не стал отмалчиваться бритоголовый. – Черная коробка. Мы его зеркальцем называем.

– Хорошее у вас зеркальце… – протянул Арамис. – Думаю, Твинс оно очень заинтересует.

«У твинсеров такие наверняка тоже есть», – подумал Крис.

– А почему же вы нас сразу не засекли, пока мы до отеля добирались? – поинтересовался он.

– След неустойчивый, плавающий, – пояснил бритоголовый. – Пропадает, восстанавливается с задержкой… И еще размазывается постоянно, не дает точной привязки…

– Не все, значит, так хорошо с чудо-техникой, – пробурчал Портос.

Он шагнул назад и, присев на корточки, начал копаться в вещах веронцев. Удовлетворенно крякнул и поднялся, держа в руке тонкий зеленый стерженек дистанционки.

– Сейчас притащу это зеркальце.

Вручив парализатор Арамису, Портос направился к выходу, и бритоголовый проводил его все тем же непонятным взглядом.

Минуты три-четыре в комнате царила тишина. Арамис наблюдал за неподвижными веронцами, вновь, как в спальне, покачивая ногой и легонько постукивая парализатором по колену. Крис отошел к окну и смотрел на город. Небо неохотно расставалось со снегом, которого, видно, немало накопило в своих закромах. Габлер уже не в первый раз отрешенно подумал о том, что хорошо бы сейчас превратиться в снежинку и так же беззаботно лететь, радуя своим порханием тех, кто наблюдает за тобой. Мягко упасть на землю вместе с миллионами других, холодным покрывалом замаскировать чьи-то следы… Только не такая он снежинка, что скрывает чьи-то следы. Он сам оставляет за собой след, и этот след позволяет вот этим веронским парням держать его на прицеле.

«А ведь им, собственно, ничего не грозит, – вдруг сообразил Габлер. – Ну, вырубим мы их часиков на пять-шесть, если врежем посерьезнее. Анонимно сообщим в полицию… Мол, в «Поющей Майе», в таком-то номере, беспомощные сепаратисты, приходите и берите… А у них что, на лбу написано, что они сепаратисты? Это же простые исполнители, они наверняка хозяев своих не знают. Там же, небось, цепочка длинная. И что именно ищут, тоже не знают. Им дали команду найти по этому зеркальцу объект, то бишь меня, забрать нэп и ждать дальнейших указаний. И все… Вот и расскажут полам: зашли, мол, в отель к друзьям-приятелям, да номером ошиблись, а их какие-то громилы и уделали ни за что ни про что. Нет оснований их под статью подводить… А вот насчет зеркальца… Если оно у них одно такое, то заберем мы его, и хрен они меня потом найдут. А если нет? Мне теперь что, всю жизнь каждого шороха бояться? Да и долгой ли эта жизнь будет? Или все-таки он сказки рассказывает про вечную нашлепку?…»

Габлер вернулся от окна и опять устроился на стуле рядом с Арамисом. Тот молча покосился на него. Бритоголовый застыл на полу в какой-то напряженной позе. Казалось, что он прислушивается, когда откроется дверь в номер. И команда его тоже выглядела настороженной.

– Вот что, приятель, – обратился к нему Крис, – ты меня здорово расстроил. И хочешь – верь, хочешь – не верь, но я отсюда не уйду, пока не разберусь, врешь ли ты насчет этой нашлепки или нет.

– Что-то мне подсказывает, что врет, – заметил Арамис. – Не бывает таких постоянных меток. Временная – н-ну… возможно. Но постоянная… Прикинь, все клетки организма целиком обновляются за несколько лет, какие там пожизненные метки? – Он чуть подался к бритоголовому и перешел на прежний вкрадчивый тон: – Сейчас вернется этот здоровенный парень с вашим зеркальцем, и мы с этим делом разберемся. Специалисты мы неплохие, уж поверь. И, как я уже говорил, можем и проконсультироваться с еще более грамотными умниками. И если окажется, что ты нам голову морочил, мне тебя будет очень жаль. Товарищ наш таких шуток не понимает – ну не все у него в порядке с чувством юмора, что поделать? – и очень от этого раздражается. Очень, поверь. Нам уже видеть приходилось. Да? – Он повернулся к Крису.

– Лучше бы этого не видеть, – подыграл Габлер. – Я после таких сцен с воплями, кровью и соплями бессонницей мучаюсь и голова у меня трясется. Просто не переношу таких сцен.

Бритоголовый и его сообщники сопели и продолжали прислушиваться и поглядывать на открытую дверь в прихожую.

– Юпитером клянусь, – для вящей убедительности присовокупил Крис.

Бритоголовый дернулся, словно опять получил по ребрам, выпятил подбородок и злобно прошипел:

– А мне наплевать на твой Юпитер, понял? Нашли себе пуп Вселенной, недоделки…

Габлер не сразу сообразил, что веронец говорит не о главном командире древнеримских богов, которого имел в виду он, Крис, а о звезде Юпитер, вокруг которой обращалась Вери Рома, главная планета Империи. А вот Арамис сразу сообразил, о чем ведет речь бритоголовый.

– А-га, – с расстановкой произнес он и прищурил и без того узковатые глаза. – Юпитер, значит, тебе не нравится, да? Тебе Фавн больше по душе? Или Вертумн? Или Церера? – Так назывались звезды тех планетных систем, которые входили в альянс «Верона». – Не хотите, значит, с Юпитером иметь никаких дел? Притесняют вас, несчастных, в Империи, кислород перекрывают, в каменоломни загоняют, да? Не здороваются, блип, кусок последний отнимают, место в подземке не уступают…

– А ты вспомни, чем кончали все империи, – вдруг подал голос парень, сидящий с противоположного края от бритоголового.

Арамис повернулся к нему, но ответить не успел – бритоголовый опередил его.

– Кто вы вообще такие? – с вызовом спросил он, причем спросил громко, с надрывом, словно заблудился в лесу. – Вы на кого работаете? На твинсеров вроде не похожи…

– Это почему же? – поднял брови Арамис. – Рылом не вышли, что ли?

– Твинсеры не стали бы тут с нами рассусоливать, – охотно и опять же чересчур громко пояснил бритоголовый. – Просто забрали бы, и все дела, и уже у себя стали бы все выяснять. И с чего бы твинсерам подставляться?

– Ну, твинсеры не твинсеры, не ваше это дело… – начал было беловодец, но бритоголовый тут же перебил его:

– С огнем играете, понятно вам или нет?! С очень большим огнем!

«Чего это он так расшумелся? – удивленно подумал Габлер. – Корму отсидел, что ли?…»

И тут из прихожей раздался голос Портоса:

– Это кто тут сирену изображает? А ну, поймали тишину!

Бритоголовый скрежетнул зубами и сразу как-то сник, растекся, словно растаявшее мороженое. А Портос, держа в руке черную коробку, направился прямиком к нему. И прежде чем сослуживцы успели что-либо сообразить, повторил свое недавнее действие – вновь с ходу засадил гигантским полусапогом в то же место, по многострадальным ребрам веронца. Тот взвыл и скорчился на полу. А Портос от души добавил ему еще.

– Ты что, озверел? – вскочивший со стула Арамис попытался оттолкнуть гиганта, но безуспешно. – За что ты его?

– Он знает, за что! – прорычал Портос и еще раз впечатал квадратный носок сапога в бок веронцу, так, что тот побелел и закатил глаза. – Там же, в унике, еще один сидел, а этот гад ничего не сказал. Надеялся, что приятель меня вырубит и сюда примчится, своих выручать.