Решив осмотреться, понимаю, что оказалась возле хранилища. Резная дверь в сокровищницу Герлингов находится в другом конце коридора, по обеим ее сторонам стоят стражники и наблюдают за моим приближением широко распахнутыми глазами. Вспомнив, что в хранилище ничего нет, а сундуки опустошены, надеюсь, что они не станут придавать значение моему неожиданно раннему визиту. Один кивает другому, и они поворачиваются на каблуках и уходят в противоположном направлении.

Я снова одна.

Не отдавая себе отчета, медленно подхожу и кладу руку на дверь. Вокруг слишком темно, чтобы рассмотреть резьбу, но это неважно – я чувствую ее сложный узор под пальцами, восполняя недостающее картинками из собственной памяти. Драгоценные камни, танцующие резные женщины в развевающихся шелках.

Образ папы всплывает в памяти. Я не видела его тело после того, как он умер, пятен мавы на его руках, следов того, что он пытался войти в хранилище. Папа отдал жизнь, чтобы забрать маленькую книжицу, а возможно, и что-то другое. И вот оно, хранилище, стоит практически открытое.

Меня наполняет уверенность: вот где все началось.

Не только мое путешествие к пониманию того, что я – Алхимик, но и история его самого. Что-то тянет меня за эту резную блестящую дверь, какой-то практически животный инстинкт, исходящий из самых глубин меня. Закрываю глаза и следую за уже знакомым чувством, которое означает, что я уже была здесь, прежде чем стала Джулс.

Что там прячется?

Вижу цепи и прутья какой-то древней клетки. Жестокое лицо мужчины, испещренное морщинами, уставившееся на нас сквозь решетку. Но не могу понять, что из этого – история, которую я так много раз слышала, а что – настоящее.

И пока размышляю, меня накрывает ужас, поднимающийся из самых глубин. Он такой же сильный, как и желание войти в хранилище, даже сильнее. Сознание рождает образы, воспоминания о давних криках эхом отдаются в ушах. Но они очень расплывчаты. Словно мой разум пытается защитить меня, скрыв часть из них, потому как то, что я могу увидеть за дверью, чересчур ужасно.

Я отдергиваю руки от двери, пульс отдается в ушах, но ужас не проходит. Замок как будто двигается и перестраивается вокруг меня, слабые лучи рассвета отступают, стены надвигаются, пространство сужается вокруг моего тела, словно я попала в какую-то хитрую ловушку. Слышу низкий женский смех, грохот лошадиных копыт. Может, Каро со своими солдатами уже здесь и они несутся ко мне по коридорам Эверлесса?

И все же дверь передо мной ждет как живая.

Желобок в ее центре блестит красным: возможно, это просто игра света, но такое впечатление, что кто-то недавно прикладывал руку к шипу, чтобы открыть проход, расплатившись собственной…

Красная река.

Мои руки двигаются, я прижимаю ладонь к шипу, едва замечая кровь, появившуюся из раны. Она заполняет тонкий канал, сверкая словно жидкие рубины, направляясь вниз, к земле.

Что-то внутри двери щелкает, раздается тихий звон, невозможно громкий в моих ушах. Отняв руку от шипа, толкаю дверь, и она открывается под слабым напором. Все еще двигаясь, как будто в трансе или во сне, я шагаю во тьму.

* * *

Поднимаюсь по ступеням с таким чувством, точно брожу в своих снах и мои ноги привязаны к заранее намеченному пути, а я лишь наблюдаю со стороны. Неужели это не правда? Разве не так все и было с тех пор, как я вернулась в Эверлесс, преисполненная отчаяния и плохих снов? И каждое мое движение не было предугадано и предусмотрено Каро задолго до моего рождения, даже до того, как я поняла, кем являюсь в действительности? У меня никогда не получалось обставить ее. Я лишь надеялась, что, когда она захочет сломать меня, я окажусь сильнее. И сейчас, несмотря на все истории и книги, которыми меня вооружили Лиам и папа, у меня такое чувство, что я приближаюсь к великому и ужасному концу.

Конец мира разыгрывается в моей голове, когда добираюсь до верха спиральной лестницы. Я недостаточно сильна, и, если проиграю, Семпера навсегда останется привязанной к своему пути, который станет лишь темнее во власти Каро. Связанные кровавым железом и временем жители просуществуют, пока хрупкий баланс мира не рухнет и они не разорвут друг друга на части, как волки, под ее надзором.

Внутри хранилища темно, не считая тусклого света лампы, но и этого достаточно, чтобы увидеть, что, как и говорил Лиам, оно опустошено. Движимая одним лишь инстинктом, я осматриваю стены в поисках подсказки, которая приведет меня к секретному подземелью или двери.

Что-то привлекает мое внимание: крошечная неровность в камне, но я останавливаюсь и присматриваюсь. И понимаю: это совсем не неровность, а символ, вырезанный в стене. Цветущее дерево, едва различимое в свете фонаря. У меня уходит мгновение на то, чтобы вспомнить, где я раньше его видела, но потом оно всплывает в моей памяти вместе с воспоминаниями о маленькой Каро у реки и о могиле лорда Эвера.

Сопротивляясь страху, сковавшему меня, нажимаю на символ, и потолок со скрипом и скрежетом открывается. Пыль дождем льется на капюшон, засыпает лицо, заставляя слезы навернуться на глаза. Но я поднимаю взгляд к маленькому вертикальному тоннелю, едва ли шире моих плеч. Пустота в башне Эверлесса, спрятанная в поднебесье клетка.

В самом камне вырезано некое подобие лестницы – небольшие выемки для рук и ног. Из отверстия веет холодом. Мне хочется повернуться и убежать, но куда мне идти? Спрятаться на кухне, как в детстве?

Нет. Для меня больше нет ничего другого ни в Эверлессе, ни где-либо еще в мире. Никогда и не было, понимаю с чувством невыносимой тяжести.

Дальнейшее неизбежно, и я подтягиваюсь к тоннелю, цепляя фонарь на локоть, пока пальцами не нащупываю первую выемку. Какие бы повороты и перемены ни случались в моей жизни, мне всегда было суждено вернуться в Эверлесс.

Ступеньки резной лестницы покрыты пылью. Поначалу они гладкие, но дальше становятся шероховатее, будто люди, находившие это место до меня, начинали забираться, но в какой-то момент отвага покидала их и они спускались, поддавшись страху, который присутствует здесь как нечто живое.

Камень на ощупь холоднее, чем бывает обычно, и кажется, что тоннель сужается, хотя это может быть просто мое воображение, клаустрофобия, развившаяся, когда свет снизу пропадает, оставляя меня наедине с ненадежным мерцанием лампы.

Лестница все тянется вверх, пока я не забираюсь так высоко, как только могу. Воздух здесь становится влажным, прелым, таким, какой я чувствовала в погребах под кухней, чего не должно быть, потому что это место так близко к небу. Вскоре, когда боль в руках и ногах начинает ощущаться еще острее, а пальцы отказываются разгибаться, воздух снова становится холоднее, запах земли сменяется чем-то странным, кисло-металлическим, похожим на запах запекшейся крови.

Наверное, никто не поднимался по этой лестнице уже целые столетия. Внутренний голос уговаривает меня бежать, нашептывая, что я поняла все неправильно.

Но я продолжаю лезть, пока не чувствую, что надо мной открывается пространство, а под пальцами ощущается каменный пол.