– …Ревнуешь? – прервал молчание Иван.

«Из двух любящих, один всегда раб», – почему-то подумалось Петру, но он не сказал этого другу.

– Не ревнуют только те, у кого нет шанса быть обманутыми, – вздохнув и нелицемеря, ответил Петр, потом вздохнул еще раз:

– Впрочем, я реализовал свой шанс полностью. Так, что это – уже и не ревность, вовсе, а старая, как могильный холм, тоска.

И еще – игра.

Игра, в которую я уже не хотел бы выиграть.

– А, может, просто боишься начать новую партию?

– Не боюсь.

Только я больше не знаю правил.

– Ты не можешь ее забыть, – проговорил Иван, и Петр солгал другу: – Могу.

– Хочешь, я пойду за их столик, и приглашу ее сюда?

– Не хочу, – ответил Петр.

Если бы каждый мог разобраться в том, чего он хочет – возможно, люди хотели бы совсем иного.

– Тогда, я пошел, – сказал Иван.

– Почему?

– Потому, что ты этого хочешь…

…Петр видел, как, улыбаясь, Иван склонился над столиком, за которым сидели две женщины, поцеловал им обеим руки и проговорил что-то.

После этого, Лена встала, легким профессионально женским движением поправила юбку, и направилась к столику, за которым Петр остался в одиночестве.

Это был ее поступок…

…Того, о чем, после этого, говорили Иван и Лика, он не мог слышать, и, глядя на Лену, даже не заметил того, что те заговорили друг с другом:

– Надеюсь, они дообщаются до правды, – сказала Лика.

– Я тоже надеюсь.

– Хотя, – Лика перешла на улыбку, – От своей женщины правды добиться трудно.

– Есть то, от чего добиться правды еще труднее, – вздохнул поэт.

– От чего же?

– От своей эпохи, например…

…Когда Лена села напротив Петра, они оба помолчали, и это молчание могло бы продолжаться столько, сколько ему было угодно потому, что каждому из них троих – Петра, Лены и молчания – было неизвестно, как это молчание прервать.

А потом зазвонил мобильный телефон художника:

– Петька, есть дело… – звонила журналистка Анастасия.

– …Этот вопрос я решу, – ответил Петр, но его телефон зазвонил вновь:

– Петр, есть дело… – звонила поэтесса Лариса Алова.

– …И этот вопрос я решу тоже, – Петр повторился, но разговор с другими людьми, помог и ему, и Лене начать их собственный разговор.

– Кто это? – спросила Лена.

– Одна журналистка и одна поэтесса.

– Журналистки, поэтессы – ты пользуешься вниманием.

– Лена, меня всегда будут окружать красивые, умные, талантливые женщины.

– Это твои любовницы?

– Это женщины, делавшие меня счастливым.

– Почему ты ни на одной из них не женился?

– На это много причин, но, если ты не хочешь слышать лжи – не подобных задавай вопросов…

– …У тебя, за это время, было много женщин? – спросила Лена, и Петр не ответил ей, но подумал: «Женщина может заменить собой весь мир. Но, ни одна женщина не может заменить другую женщину…»

– Скажи, а легко найти свободную женщину?

– Нет.

Потому, что, если легко найти счастье на день или ночь, значит трудно найти его на всю жизнь…

– …Твои женщины… они хорошие?

– Такие хорошие, что ни одна из них, никогда не легла бы с таким, как твой муж, в постель, – хотел ответить Петр, и промолчал. Но, Лена, словно угадав его мысли, прошептала:

– Что же, мой муж никакой женщины не достоин?

– Он недостоин тебя. Его уровень – это поломойка из соседнего подъезда.

И, именно, ее место, ты, так гордо, заняла.

– Ну, не так уж и гордо.

– А разве, женщина должна занимать место, которое она занимает не гордо?..

– …Знаешь, здесь так душно. Пойдем отсюда, – проговорила Лена, не задумываясь о том, что она делает. И о том, к чему, это может привести.

Солнце, действительно, полудничало так активно, что начало испарять не только лужи, оставшиеся от ночного дождика, но и цвет листвы деревьев, превращая его из оливково кадмиевого на русской зеленой с ультрамариновым подмалевком, в желтую светлую охру с белилами, подмешанными в окись хрома.

– Куда?

– Можем пойти к тебе?

– Можем.

– Тогда, я только предупрежу Лику, – Лена достала свой мобильный, позвонила на соседний столик и через несколько секунд, услышала:

– Смотрю на тебя, Ленка.

Знаешь, какое у тебя лицо?

– Какое?

– Невинной девушки, собирающейся зачать ребенка, но не знающей – как это делается.

– Знающей…

…Когда они оба входили в квартиру-мастерскую Петра, Лена спросила:

– Сколько раз ты говорил себе, что хочешь, чтобы я вернулась?

– Много… Но про себя.

Но я говорил так тогда, когда это было не возможно.

– Теперь возможно.

– Теперь я этого говорю вслух…

– …Ты ругаешь меня за мой поступок?

– А, разве, кто-нибудь тебя за него похвалил?

И вообще – ты можешь себе представить человека, который этот твой поступок одобрил бы?..

– …Если ты, хоть немного уважаешь меня, ты должен уважать и мой выбор. – А я уважаю тебя тем, что презираю твой выбор…

– …Мне пришлось прожить с ним целых два года… – начала еще один вопрос Лена, но Петр остановил ее:

– Проблема не в том, что ты пробыла с ним два года.

Проблема в том, что ты пробыла с ним три дня…

– …О чем ты подумал, когда увидел меня за столиком? – О своем первом зубном враче.

– А когда я подошла – о чем ты подумал?

– О том, что любимая женщина всегда идет со всех сторон.

– Нелюбимая тоже.

– Да.

Только не всегда вовремя…

– …Расскажи мне обо мне, – тихо попросила Лена.

– Лена, любовь к падшим, оступившимся может возвысить человека.

Любовь к ничтожеству, превращает человека в ничто.

Королева может переспать со своим шофером, но если королева начинает его боготворить – она теряет право быть королевой…

– …Я стала женой.

– Брак уменьшает права, но увеличивает возможности.

А у тебя, в том доме, ни прав, ни возможностей…

– …Что же мне теперь делать? – на Лениных глазах появились слезы – самое сильное оружие женщины.

И самый сильный аргумент.

Петр посмотрел на нее, и ничего не ответил.

Лена была красивой.

Душа иногда лицемерит – тело всегда говорит правду.

Война между мужчиной и женщиной, как и всякая война, заканчивается бессмысленными переговорами. Или переходит в рукопашную…