…Когда Лена выходила из ванной – «В одних туфлях на высоких каблуках,» – отметил Петр, зазвонил ее мобильный, лежавший в сумочке:

– Ты говоришь, что Владимир дурак, а ведь он мог меня выследить.

Может быть, это звонит он.

– Если бы он был не дурак – позвонил бы раньше.

Через час после того, как женщина вошла в дом мужчины, звонить уже поздно.

И глупо…

…Звонила Лика:

– Слушай, Ленка, выручай!

– Что случилось?

– Прикинь. Головатов говорит, что художник может уложить тебя в постель в любой момент.

Правда, он хам, конечно.

– Кто хам – художник или Головатов?

– Оба они хамы.

– Ну и что?

– Я поспорила с Головатовым, что это не так.

Ты уж не подведи меня.

– А на что поспорила?

– Ни на что, потому, что он хам.

Но ты, все равно, не дай мне проспорить.

– Не могу.

– Почему?

– Потому, что ты проспориваешь сейчас…

…Петр посмотрел на обнаженную Лену, стоявшую на высоких каблуках, и сказал:

– Каждый раз, когда я вижу тебя такой, я вспоминаю об одной вещи.

– О какой?

– О том, что я завидую.

– Кому?

– Себе…

…Через мгновение, они превратили ожидание – рассвет в прозе, в наслаждение – рассвет в стихах.

Иногда историю отношений мужчины и женщины, как и всякую историю, нужно оценивать не по эпохам, а по минутам.

А еще через полчаса, Петр узнал о себе всю правду: оказалось, что он – лучший на свете. – Вранье, конечно, – подумал художник, а потом улыбнулся, – Но приятное.

Ерунда, что лучше всех сочиняют хорошие поэты. Лучше всех сочиняют хорошие женщины…

– Кто я теперь? – прошептала Лена.

– Ты – настоящая хорошая женщина, – тихо ответил Петр.

– Кто ж его знает, какая женщина хорошая и, тем более, какая женщина настоящая?

– Настоящая хорошая женщина – это женщина, с которой хорошо, а не плохо даже тогда, когда она настоящая, а не выдуманная…

Если мужчина, в своей жизни, утешил хотя бы одну женщину, он прожил жизнь не зря.

Если женщина разбила хотя бы одно мужское сердце – кажется, то же самое.

…Оказавшись с Ликой один на один, Иван побрел по слову.

Ну, что же, поэт – всегда, немножко, пилигрим.

Оставалось только, поцеловать нагрудный крест.

Иван сказал Лике:

– Петр прав.

– Ты это – к чему?

– Полчаса назад, он дал первое разумное и понятное определение любви.

– Разве это возможно? Человечество, с древних времен, старалось это сделать.

И не смогло.

– Теперь сделало.

– ? – взглянула на Ивана Лика.

В это время, где-то в трех дневных переходах дальше того места, где Макар поставил самый дальний загон для своих телят, после дождя прошедшего в прошлый четверг, рак забрался на гору и пронзительно свистнул в свисток, подаренный ему, сидевшей на ветвях белкой. И этот свист услышал, отдавший рубашку со своего тела встречному путнику, дровосек, увидевший, что больше всего дров находятся на опушке. Его собаки удивленно залаяли лишь тогда, когда караван остановился посреди пути. И щука в море, укоризненно погрозила окуню, попытавшемуся разбудить задремавшего карася и узнать: «Что делать?» и «Кто виноват?»

А Иван повторил слова Петра:

– ЛЮБОВЬ – ЭТО СТРАСТЬ, НЕЖНОСТЬ, ВЕРНОСТЬ И СОВЕСТЬ, ИДУЩИЕ ВМЕСТЕ.

Идущие рука об руку…

А стихи пришли сами собой:

Проходит время

чередой событий.

За суетой и дрязгами пути,

Нам некогда сказать:

– Остановитесь!

Остановитесь…

Я хочу сойти.

Чтоб осмотреться

и решить, что стало

Дороже, чем когда-то посчитал.

А, может,

многое начать с начала.

Пока осталось время для начал…

– …Старик, безошибочно можно сказать лишь одно: по каким бы верным законам человек не строил бы свою жизнь, ошибки – это главный закон, по которому он будет жить…

– Знаешь, люди со времен Адама делали глупости.

Не новость.

– Но, это – как посмотреть.

По-моему, Адам, все-таки, поступил разумно, – отвечаю на это я.

– ?

– Из двух запретных плодов, он съел яблоко, а не Еву…

Администрация клуба современного искусства «Белый конь» состояла из Президента, вице-президента и Генерального директора – человека, близкого к олигархическим кругам, никогда в клубе не появлявшегося, но исправно оплачивающего аренду помещения на Остоженке и, по первой же просьбе, обеспечивающего фуршеты.

Правда, будучи человеком, занятым в облачных финансовых сферах и государственной политике, Генеральный директор иногда путался, и мог прислать к вечернему банкету ящики с соком и торты от Елисеева, а к утреннику – водку «Русский стандарт», оливки, исландскую сельдь и маринованные итальянские патиссоны.

Поговаривали о том, что когда менее искушенных ловили у центрального входа в Белый дом с коробкой из под ксерокса, в котором лежали доллары, будущий Генеральный директор клуба «Белый конь» вывез с черного хода ящик от рояля.

Впрочем, Генеральный директор был весьма мил, ни во что не вмешивался, ничего не требовал и присылал приветы на гербовой бумаге, в получении которых, вице-президент регулярно расписывался в блокноте у посыльного, приезжавшего на джипе «Форд-экспедишен», в сопровождении еще одного джипа с охраной.

Да и то сказать – если у человека, посыльный с полным джипом охраны, то, как же его самого охранять нужно.

И какие уж тут могут быть клубы современного искусства.

И, какие «Белые кони».

Президент носился по различным конкурсам и фестивалям, где регулярно получал лауреатские дипломы и другие награды, а вице-президент, за неимением иных обязанностей, таскал за президентом аппаратуру.

Так, как работы было мало, и она не оплачивалась, вице-президент, волей-неволей, стал задумываться над тем, чем бы ему поразнообразить свою жизнь.

Для начала, он стал целовать своему Президенту руки.

Потом – целовать Президента в щеку.