Механизмы, начиняющие дом, зажужжали и загудели. На температурных датчиках замигали цифры. Моторик суетливо бросился выполнять приказы. Иней на внутренней поверхности трубы таял, гель, наполнявший сосуд изнутри, утекал сквозь потайные трубки. Вскоре показалось тело, лежащее внутри. Золотые глаза широко раскрылись. Тело вздрогнуло и моргнуло в коротком замешательстве, пока частичная копия Анаис-6 загружалась из Моря данных в его мозг.

Анаис-6 создала этот интерфейс для вечеринок, но потом потеряла к нему интерес и больше не использовала. Теперь он, наконец, пригодился. Процедура разморозки должна была занять не один час, но интерфейс, едва обретя мышечную силу, выбрался из трубы, схватил вечернее платье, приготовленное одним из моториков, и стремительно вышел из тихих комнат в сад. Аэромобиль, который должен был доставить его в станционный город, уже коснулся земли.

Вот он, красный поезд в белом мире. Длинный виадук, невероятно высокий, соединял ущелье между двумя каменистыми горными хребтами. Горы были покрыты шрамами старых шахт и перебинтованы снегом. Сверху падали свежие снежинки, серые на фоне белоснежного неба, превращаясь в мягкие белые хлопья. Посреди виадука располагалась тихая станция. Бахрома из сосулек украшала козырьки платформ и табличку с надписью: «Зимний Путь».

«Дамасская роза» остановилась: в битве, оставшейся позади, она устала не меньше, чем ее пассажиры.

– Что теперь? – нарушила тишину Нова.

Ответа на этот вопрос у Зена не нашлось. Он хотел глотнуть воздуха. Когда вокруг свистели пули, парню было не до страха, но теперь, когда опасность миновала, он пришел в ужас от того, как близко подобралась к нему смерть. Большим пальцем он щелкнул механизмом открывания двери и спрыгнул в сугроб возле рельсов. Сделалось так тихо и спокойно – никаких звуков, кроме шепота снега. Гравитация здесь оказалась слабее, чем на Сундарбане. Он подумал: не потому ли снежинки такие большие?

Шагая по сугробам с негромким хрустом, он прошел по платформе, направляясь к передней части поезда, чтобы оценить урон, нанесенный локомотиву. На обшивке виднелись несколько шрамов и ожогов. Некоторые рисунки Флекса были содраны. Сломанный паук-ремонтник свисал с люка, позвякивая при ударах о бок локомотива с каждым дуновением ветра, издавая тихий холодный звук. Посмотрев на крышу, Зен увидел, что пушки «Розы» так и торчали из люков, шипя и дымясь, когда отдельные снежинки касались их.

– Зачем тебе оружие, поезд? – спросил он.

– Нас всех им оснащали, – ответила «Дамасская роза». – Меня строили в тяжелые времена. На Спиральной линии шла война. Мы с сестрами получили оружие на случай, если кто-нибудь на нас нападет.

– И как, нападали?

– До сегодняшнего дня – ни разу.

– Нас будут преследовать, ты же знаешь.

– Знаю, Зен. Надо ехать дальше, но я должна задержаться и отремонтироваться.

– Как долго? Скоро они будут здесь.

– Всего час, а то и меньше.

Зен отвернулся и посмотрел вниз с виадука. Белые опоры исчезали в облаке, заполнившем долину между двумя горами. Сквозь облако проступали силуэты зданий: крыши, осевшие под весом сугробов, улицы между ними, занесенные снегом. «Древний мир, – подумал Зен, – и необитаемый». Шахты давно опустели. Неплохое укрытие для беглецов, где можно зализать раны. Но долго тут оставаться было нельзя. Зимний Путь и Сундарбан разделял всего один К-шлюз. Уже скоро сюда ворвутся Железнодорожные войска, и на этот раз они будут готовы к встрече с «Розой» и ее маленькими пушечками.

– Флекс в порядке? – спросил поезд.

– Он в норме. Получил пулю в плечо, но это подлежит ремонту.

– Флекс – отличный художник. Как тебе мои ангелы?

– Они великолепны. Тебе очень идет.

– А что с Монашьими насекомыми? Они выжили?

– Нет. Рассыпались.

– Вот и славно. Мне они не нравились.

– Они спасли нас с Новой, – напомнил Зен. – Без них мы никогда бы не сбежали с Сундарбана. – Он чувствовал себя виноватым, потому что Монашьи рои ему тоже не нравились и он был рад, что их больше нет. Что-то шевельнулось у него в волосах. Он вытащил это и посмотрел на ладонь. Белая личинка. От отвращения он уже хотел бросить ее через парапет, но тут вспомнил, как она туда попала. Парень поискал другие личинки в волосах, в складках одежды и нашел еще несколько. Он принес в поезд целую горсть. В первом вагоне были сотни Монашьих жуков. Они бесцельно ползали по полу, стенам и креслам, в то время как крылатые самки бились о лампочки. Зен размышлял, сколько им понадобится времени, чтобы отложить достаточно яиц, вывести достаточно личинок и снова стать Монашьим роем, и будет ли этот Монаший рой прежним Дядюшкой Жуксом.

Нова сидела вместе с Флекс в следующем вагоне, подальше от насекомых. Это был вагон-ресторан: столы, покрытые белыми хрустящими скатертями, серебряные приборы, звенящая посуда, традиционные мягкие пластиковые емкости для соусов в форме переросших томатов. Нова и Флекс сидели в тишине, но Зен подумал, что они наверняка общаются, просто по-своему, как умеют моторики. От этого он почувствовал себя лишним и даже ощутил легкую ревность, как вдруг заметил, что Флекс теперь снова девушка.

– Почему ты постоянно меняешь пол? – спросил он. – То мужской, то женский, то снова мужской…

Флекс подняла на него взгляд и улыбнулась.

– А ты бы не стал, если бы мог?

– Вряд ли…

– На самом деле, особой разницы нет, – сказала Флекс. – По крайней мере, для моторика. Разница лишь в том, как нас видят другие. А внутри мы не мужчины и не женщины. Мы – это просто мы. А ты не меняешь пол, Нова?

Нова вдруг встала, прошла мимо Зена, коснувшись его плечом, и вышла из поезда. Он окликнул ее, но она не остановилась, а продолжала шагать по платформе, пока не скрылась на старой станции. Зен хотел пойти за ней, но помедлил, оглянувшись на Флекс.

– Ты в порядке?

– Все хорошо. – Флекс снова улыбнулась и потрогала дыру на плече куртки, оставленную солдатской пулей. – Отремонтировалась. Теперь продолжу рисовать. Холод мне нипочем.

Зен вышел из вагона и пошел по следам, оставленным Новой на заснеженной платформе, пока не оказался в здании станции. Станция состояла из скопления нескольких соединенных между собой куполов из слоновой кости, воссозданной методом генной инженерии. Через засыпанные снегом окна в крыше лился голубовато-холодный свет, но, как только Зен прошел через вестибюль, зажглись биолампы, магазинчики и торговые автоматы обнадеженно распахнули витрины, впервые за столько лет почуяв возможную прибыль.

Нову он нашел на верхнем этаже; она стояла и смотрела на снег через высокие окна.

– Что случилось? – спросил Зен.

– А я-то считала себя такой умной, – сказала она. – Меняла настройки, укорачивала нос, добавляла веснушки. Думала, как гениально! А Флекс – всего лишь рабочая единица, но ей столько лет удавалось притворяться человеком, живя среди людей. А я вот не сумела. – Нова смотрела на собственное отражение в стекле, на тени снежинок, которые словно покрывали ее лицо синяками. Зен наблюдал за ней и гадал, как бы она выглядела, будь парнем.