был ром, как нам представлялось, далёких предков. Почти чёрный, тягучий, обладающий ароматом лесов, цветов и веков. Разлили по бокалам.

– Эти сигары, – говорил наш сопровождающий, молодой майор, – делаются самыми лучшими молодыми мастерицами табачной фабрики на бёдрах… Каждая из таких сигар на чёрном рынке США стоит значительно больше ста долларов…

Мы вертели сигары, которые он нам передал, перед носом, наслаждаясь запахом табака.

– Теперь, раскурив сигару, – майор показал, как это надо сделать правильно, – опустите её кончик в бокал с ромом, надо его обильно пропитать и… курить!

– !!!

Даже никогда не курившие стали повторять и пробовать курить настоящую кубинскую сигару с ромом, сделанную молодой красавицей. От рома и аромата табака музыка становилась всё слаще.

Стол опять ломился от различных блюд. Атмосфера, музыка, ром и сигары, окончательно сделав своё дело, ввели нас в состояние, близкое к блаженству.

Как-то незаметно со сцены ушли скрипачи. Наступила тишина. Зал, который был переполнен людьми, стих…

Постепенно пригасили свет. Наступила глубокая тропическая ночь. Лишь на столах горели свечи. Почти в полной темноте едва слышалось какое-то движение, как будто бы со всех сторон махали крыльями птицы. Сделав ещё глоток рома и держа в зубах сигару, я застыл в ожидании.

Музыка и свет обрушились одновременно. В разноцветии красок вспыхнули сцена и джунгли. Везде – на сцене, вокруг столиков и даже на маленьких специальных площадках на деревьях затанцевали, закружились десятки, нет, сотни танцовщиц кабаре «Тропикана» в обворожительном и неповторимом танце Salsa Cubana (кубинское движение) …

– Сейчас танцуют одновременно двести девушек! – стараясь перекричать музыку, орал наш гид.

Зажигательная музыка понесла всех в вихре эмоций. «Кубинское движение» – медленное, а затем резкое движение бёдрами, тазом, животом – девушки исполняли с эротическим подтекстом, да так, что мужчины в ресторане стонали от вожделения… А танцовщицы были на любой вкус: и белые блондинки, и рыжие, и чёрные, шоколадные и мулатки. Высокие, очень высокие, маленькие и пухленькие, средние и худенькие. Их глаза горели задором, молодостью и страстью. Это была фиеста – праздник любви… Откровенные наряды танцовщиц нисколько не скрывали тел девушек. Они были даже больше раздеты, чем одеты. Платья яркими линиями подчёркивали прелести красавиц: грудь, животы, ягодицы, ноги и роскошные волосы…

Девушки несли нас в головокружительном танце за собой так, что мы забыли обо всём. Ром пили уже, как воду, лишь бы смочить пересохшее горло. Музыка менялась. Ритм и темп оставались такими же зажигательными. Один танец переходил в другой, менялись костюмы, танцовщицы… Они отдыхали, успевали переодеться – и опять появлялись на сцене. А нам, зрителям, отдыха не было… С каждым выходом новых и новых соблазнительниц страсти захватывали нас всё больше, а сердца колотились всё сильнее. Нам казалось, что это длится вечность. Захотелось упасть и умереть. Чтобы именно этот миг в твоей жизни стал последним… Но музыка продолжала звучать. Каждый следующий танец был интереснее предыдущего. И вот, когда апогей был достигнут, свет неожиданно и резко погас, а музыка – замолкла.

Вокруг была густая тропическая ночь. На столах догорали трепетные свечи, отдавшие сегодня себя без остатка, чтобы вокруг них был свет и праздник…

* * *

Утром, уже в шесть часов, мы ехали в автобусе далеко под Гаваной. Нас везли в полевой лагерь. Музыку в автобусе попросили выключить, все спали. Пепе, водитель, очень удивился: «Как можно ездить без музыки?» Но радиоприёмник выключил.

Не спал и бодрствовал лишь наш шеф Виктор Васильевич. Он усиленно вёл беседу с Пепе. Несколько дней назад Воробьёв увидел, что водитель «клюёт носом», попросту засыпает за рулём, и стал переживать. Мы, действительно, за эти полторы недели наездили уже тысячу километров, а водитель с нами был всегда один и тот же – Пепе. Конечно, он устал. Кроме того, он успевал технически готовить машину, отвозить её в гараж, наверное, чистить, заправлять и ещё уделять время своей семье… Поэтому, чтобы не оказаться в кювете, шеф вёл с ним отвлекающие от сна разговоры.

Мудрый Воробьёв тоже измотался: он успевал быть всегда с нами, чтобы переводить все разговоры, готовить планы предстоящих занятий, ездить в посольство, встречаться там с руководством, договариваться о том, как нас будут одевать, кормить и какие деньги платить. Виктор Васильевич умудрялся поговорить с каждым из нас «по душам», настроить на учёбу, узнать каждого и, что называется, заглянуть в глаза и понять, что там светится. Он был старшим в новой, по сути своей, работе, за которую отвечал перед Дроздовым – начальником нашего Управления. У него хватало сил и энергии на всё и на всех.

Виктор – морской офицер, закончил военно-морское училище. Служил на флоте и был счастлив своей судьбой. С детства мечтал о морях и океанах и на службе побывал в длительных морских походах, не раз обогнул земной шар. Магелланов пролив, мыс Доброй Надежды, мыс Горн и многое другое видели его глаза… Уже будучи капитан-лейтенантом, попал служить в особый отдел, закончил школу КГБ, и его, как одного из самых достойных и надёжных, назначили заместителем командира по безопасности атомного подводного крейсера К-19 с кодовым названием «Хиросима». И опять длительные морские походы, только теперь под водой.

В одном из таких походов, в Атлантике, где-то недалеко от границ Соединённых Штатов, произошло ЧП. Загорелся отсек, где находились торпеды с атомным зарядом. Командир принял решение – всплывать. А в океане, наверху, бушевала стихия. Одиннадцатибалльный шторм – нешуточное испытание, а тут ещё – серьёзный пожар. Задраили все отсеки. А туда, где уничтожал всё огонь, подбираясь к торпедам, отправились первые добровольцы. Их, в том числе вместе с командиром, инструктировал и заместитель: «Не больше пяти минут… высокая радиация… сделали, что сказал командир, и – сразу же назад!»

Когда Виктор Васильевич рассказывал нам с Абакаром и Халбаичем эту историю, он склонил голову:

– Когда готовили вторую, потом третью смену моряков для тушения пожара, – голос его дрожал и прерывался, – я увидел настоящий героизм и мужество обычных простых парней. Очень трудно сейчас представить, как можно перебороть в себе чувство страха и желание жить. Ведь перед переборкой мучились, умирая, те, которые только что вышли оттуда. Мы знали абсолютно точно, что моряки, мичманы и офицеры идут туда на верную смерть. Приказать мы были не в силах. Но всё равно находились добровольцы и шли на верную смерть… Я до сих пор, хотя прошло уже очень много времени с тех незабываемых минут, не могу представить, какими качествами надо обладать, чтобы сделать этот шаг… Шаг туда… в бездну смерти… за раскалённую