несколько колонн, и мы, согнувшись, стараясь подражать увиденному, начали движение. Около каждой двойки был преподаватель, который поправлял, что не так. Поднялись по склону, затем спустились, потом ещё много раз вверх и вниз. При команде: «Luz!» – свет, мы медленно ложились, вися на руках, и тыкались животами в колючую траву.

Потом показали движение на животе. Это не было движение по-пластунски, знакомое нам по тактическим занятиям в армии. Это движение было совсем другим. Лёжа на животе, боец должен был подвинуть руки чуть вперёд себя, держа автомат на кисти руки, поднять всё тело за счёт рук и пальцев ног, медленно, усилием стоп, продвинуться за руками. Каждое усилие двигало тело сантиметров на пятнадцать-двадцать. Метр пути мы преодолевали за шесть-семь движений. Несмотря на это, поднялись в горку и спустились вниз. Преподаватели были беспощадны и сачковать не давали. Мы, конечно, старались изо всех сил, но мышцы уже начинали отказывать.

Время обеда пришло, как долгожданный первый офицерский отпуск. А после еды нам дали целый час поваляться в кроватях. В общей сложности два часа полуденного зноя, время сиесты – это было время несказанного счастья. Уснули мгновенно все. Даже балагур и весельчак Виталик Ермаков, не унывающий никогда десантник, смог высказать только одну шутку: «В таком положении – на животе, теперь всем подползать к шефу с просьбами…» Но похоже, что первый, кто добрёл до кровати, слышал только первую часть фразы…

Класс для теоретических занятий располагался в десяти метрах от dormitorio (спальни), ещё в десяти метрах – умывальник с туалетом. Чуть ниже, в соседнем здании – столовая. Всё рядом. Осмысленно и разумно. Этот комплекс зданий стоял на возвышении, на невысокой сопке, в самом центре лагеря. Если спуститься по тропинке вниз и влево, то можно попасть на тенистую дорогу, а через ручей и маленькие заросли – на главное учебное поле, где располагался укрепрайон «батальон противника». Через лес вдалеке, примерно в километре, на другом поле, побольше, виднелась учебная точка с огромными баками для горючего. А ещё дальше – аэродром со стоявшим вокруг взлётной полосы десятком самолётов и вертолётов. Там мы ещё не были.

Окунув голову под холодную воду, пришли в класс. Преподаватель в ярко-зелёной, красивой форме проговорил:

– Мины, гранаты, взрывчатка – это не для спецназа. Находясь долго в джунглях, на себе всё это не унесёшь. Мы научимся с вами, имея хороший нож и верёвку, сделать ловушки для врага и добычи пищи, – говорил он, одновременно развешивая по стенам класса плакаты.

– Так это «волчьи ямы», – вставил Ермаков, разглядывая картинки.

Капитан-преподаватель вопросительно посмотрел на Виктора Васильевича.

– Он охотник, – недовольно пробурчал Воробьёв. – Саша, давай переводи, – приказал он Михайленко. Шеф имел право на отдых.

Саша оживился и с удовольствием перевёл сказанное. Энергии Михайленко можно было только позавидовать. Здоровый, высокий парень с атлетической фигурой многоборца: широкие, мощные плечи, узкая талия и длинные сухие ноги. Мастер спорта по боксу когда-то очень неплохо боксировал на республиканских соревнованиях. Очень эрудированный и начитанный, знающий в совершенстве пять языков. Испанским владел безукоризненно. Для него говорить на иностранном – удовольствие.

На плакатах мы увидели страшные, по сути, картинки. Нет, это не совсем наши ловушки. Эти – с жестоким азиатским и африканским смыслом. Из такой живым не выберешься. Крутящиеся барабаны с заострёнными бамбуковыми палочками. Провалился по пояс, а глубина, судя по масштабам, была не меньше, – и распорол себе живот. Обратно человека вытащить можно только, если раскопать до основания всё сооружение. Крышки, захлопывающиеся вовнутрь вместе с жертвой, а внизу – заострённые колья в разных направлениях. Вытащить ноги нельзя – из-за разнонаправленных ухищрений. Оттянутые в сторону гибкие стволы деревьев, с верёвочками под ногами. Порвал нить – и получил в живот заострённый кол…

«Не зря они называют это ловушками!» – думалось мне. Я слушал часто повторяющиеся испанские слова, запоминал и записывал их, восхищался Михайленко: «Как это он всё понимает, тема-то специфическая?» – и рисовал в своей рабочей тетради все эти ужасы, с пояснениями по маскировке. Неожиданной особенностью было то, что companero profesor (товарищ преподаватель) научил, как эти ловушки срабатывают на второго или даже третьего проходящего. Это уже – высший класс. Этого охотники не знали…

Два часа пролетели незаметно. Я успел записать в тетрадь и всё то, что мы делали на первых четырёх часах занятий: как сгибаться, как ползти, как щупать животом мины…

Следующие два часа – физо. Внизу, на тенистой дороге, нас ждал преподаватель, широкоплечий, физически мощный инструктор, обладатель чёрного пояса по карате. Мы его уже видели на показательных занятиях в Гаване. Судя по всему, он был ведущим специалистом школы. Тогда, на демонстрации техники поединков, командовал десятком чёрных поясов и выполнял самые сложные приёмы. Это был офицер, но звания его мы не знали, потому что ни разу не видели его в военной форме с погонами: он всегда ходил или в кимоно, или в спортивном костюме, или в гражданке.

– Меня зовут Соса! – сказал здоровяк, построив нас около полигона с колючей проволокой, где проходили утренние занятия. Дорога вниз от нашего общежития – очень живописная, окружённая большими деревьями, – располагала к дружеской беседе.

Но методика его не была построена на разговорах. Тем более, для его занятий и переводчика не надо. Бегали, прыгали, отжимались, качали пресс… и чего ещё только не делали. За первый час он хорошо и как-то по-доброму, с улыбками и прибаутками, нас вымотал. К тому же, это происходило ещё и после вчерашней многокилометровой тропы, и утренних ползаний, и хождения на корячках. Мышцы гудели и ныли.

Поставил в пары. Начали отрабатывать приёмы. Всё так же, как и на наших занятиях, но…

Соса показывал очень простые и целесообразные приёмы: нападение, уход, защита и два-три поражающих удара. «Главное, – говорил он, – это не задерживаться с противником. Поразили и – двигайтесь дальше…»

В конце занятий выполняли давно забытые в нашей армии приёмы штыкового боя с автоматом. Инструктор показал поистине филигранную технику. Автомат вращался в его руках, сверкая штыком, угрожая прикладом и защищая тело всем своим железным естеством так выразительно, что в конце мы даже зааплодировали. Такое проявление эмоций на занятиях не принято, но это произвело настолько сильное впечатление, что мы не удержались… Соса засмущался, заулыбался, но явно был доволен произведённым эффектом. В общем, расстались мы друзьями.

И это был ещё не конец дня!

После ужина, переодевшись в коричневую, с разводами, кубинскую (с африканским подтекстом) форму, получив автоматы и патроны, мы отправились на ночные стрельбы. Стрельбище было на