Бывшая жена и двое ребятишек по-прежнему живутв Калифорнии. Все это я узнаю за те десять минут, пока жую хот-дог. Дек правитодной рукой, в другой у него тоже еда, он дергается, подпрыгивает, гримасничаети болтает и уже проскочил половину Мемфиса, а к углу рта у него прилиплиошметки салата с цыпленком. Я не могу на него смотреть.

Мы паркуемся на стоянке, предназначенной дляврачей, потому что у Дека есть соответствующее разрешение, словно умедицинского работника. Охранник, по-видимому, знаком с ним и машет, чтобы мыпроходили.

Дек ведет меня прямо к справочному бюро вглавном холле, забитом людьми. Через несколько секунд он уже знает номер палаты,где лежит наш будущий клиент, Дэн ван Лендел.

Дек косолап и немного прихрамывает, но мнедовольно сложно не отставать от него, когда он устремляется к лифту.

— Старайтесь не выглядеть адвокатом, — шепчетон, пока мы поднимаемся в толпе санитарок.

Ну, самого-то Дека, наверное, никто сейчас непринял бы за юриста. Мы молча поднимаемся на восьмой этаж и вываливаемся излифта в общем потоке. Деку, что весьма печально, приходилось делать это многораз.

Несмотря на необычную форму его большойголовы, дрыгающуюся походку и другие бросающиеся в глаза странности, нас никтоне замечает. Мы шаркаем по многолюдному коридору до его пересечения с другим, упоста дежурных.

Дек точно знает, как найти палату 886. Мыберем налево, проходим мимо санитарок, другого обслуживающего персонала иврача, изучающего какой-то медицинский снимок.

Вдоль стены линейкой стоят перевозки. На нихничего не постелено. Плиточный пол явно нуждается в том, чтобы его как следуетвымыли. Налево четыре двери, и мы, не стучась, входим в двухместную,разгороженную занавесками палату. В ней довольно темно. На первой кровати лежитчеловек, до подбородка укрытый одеялом. Он смотрит «мыльную оперу» по крошечномутелевизору, висящему над кроватью.

Человек в ужасе смотрит на нас, словно мысобираемся вырезать у него почку, и я просто ненавижу себя за то, что пришел.Какое право мы имеем нарушать так бесцеремонно и жестоко уединение и покой этихлюдей!

Но Дек в противоположность мне шага несбавляет. Трудно поверить, что этот беззастенчивый нахал — тот самый робкийслизняк, который меньше часа назад прошмыгнул в мой кабинет. Тогда он боялсясобственной тени. Теперь он кажется просто бесстрашным.

Мы подходим к проходу между незадвинутымизанавесками. Дек слегка приостанавливается, чтобы убедиться, что Дэн ван Ленделсейчас один. Посетителей нет, и Дек устремляется вперед.

— Добрый день, мистер ван Лендел, — говорил онпроникновенно.

Ван Ленделу около тридцати, хотя позабинтованному лицу определить возраст трудно. Один глаз затек, так что егопочти не видно, под другим большой синяк. Одна рука сломана, одна ногазагипсована и подвешена на проволоке к блоку.

Он не спит, так что, по счастью, нам не нужноприкасаться к нему или орать ему в ухо. Я стою в изножье кровати, околозанавесок, и очень надеюсь, что нас не застукает ни врач, ни кто-нибудь изродственников. Дек наклоняется.

— Вы меня слышите, мистер ван Лендел? —спрашивает он сочувственно, словно священник на исповеди.

Ван Лендел довольно крепко привязан к постелии поэтому не может пошевельнуться. Уверен, что ему хочется сесть или еще как-топроявить самостоятельность, но мы пользуемся тем, что он словно пригвожден ккойке. Даже вообразить не могу, в каком он сейчас шоковом состоянии. Он лежит,глазея в потолок, наверное, еще в полузабытьи от снотворного и явно страдая отболи, затем на какую-то долю секунды переводит взгляд на самое странное лицо,которое когда-либо видел в своей жизни.

Он моргает, пытаясь разглядеть его получше.

— Кто вы? — бормочет он сквозь зубы, они тожесейчас сжаты и укреплены тонкой проволокой.

Как это все нехорошо!

Дек улыбается, обнажая блестящие зубы.

— Я — Дек Шиффлет из фирмы Лаймена Стоуна, —произносит он авторитетно, словно здесь его законное место. — Вы еще не велипереговоры с какой-нибудь страховой компанией, а?

Самим тоном голоса Дек старается подчеркнуть,как пострадавшему надо опасаться плохих людей. Мы, разумеется, к ним не относимся.Эти скверные люди — из страховой компании. Дек сразу же делает большой шаг позавоеванию доверия.

Мы, хорошие, противостоим тем, плохим.

— Нет, — бормочет ван Лендел.

— Хорошо. И не разговаривайте. Они простохотят вас облапошить. — Дек чуть-чуть продвигается вперед. Он уже советует, чтоделать. — Мы рассмотрели этот случай с наездом. Совершенно ясно, что тотводитель ехал на красный свет. И через час мы собираемся, — он деловито смотритна часы, — поехать на место происшествия и сфотографировать его, а такжепоговорить со свидетелями. Ну, понимаете, приняться за дело вплотную. Нам нужновсе это провернуть быстро, прежде чем до свидетелей доберутся инспекторастраховой компании. Они, как правило, подкупают людей, чтобы те давали ложныепоказания, знаете ли, вот такая чертовня. Нам нужно спешить, но требуется вашесогласие на то, что мы действуем от вашего имени. У вас есть адвокат?

Я замираю. Если ван Лендел сейчас скажет, чтоу него родной брат адвокат, я сразу же делаю ноги.

— Нет, — отвечает он.

И Дек наносит завершающий удар:

— Ну что ж, повторю, действовать нужно беззадержки. Моя фирма имела дело с автомобильными авариями больше всех других вМемфисе, и мы улаживаем эти случаи с крупными выплатами пострадавшим. Страховыекомпании боятся нас. Мы сейчас не возьмем с вас ни цента за услуги. Если жедело выгорит, нам причитается треть всех возмещений за ущерб. — Подходя всеближе, он начинает медленно доставать из большого блокнота текст договора. Этоочень незамысловатый договор — всего одна страница, три параграфа, только чтобыподцепить клиента на крючок. Дек так размахивает им перед носом ван Лендела,что тот вынужден его взять. Он держит договор здоровой рукой и пытаетсяпрочитать.

Да благословит его Господь! Он только чтопережил самую скверную ночь в своей жизни, по счастью, остался жив и воттеперь, ничего, по сути дела, не видя и еще не придя в себя, должен прочестьюридический документ и принять разумное решение.

— А вы не можете подождать, пока придет мояжена? — почти умоляет он.