Крейг равнодушен к деньгам, зато он занимаетсяименно тем, чем хотел всегда. Я, напротив, понятия не имею, чем я сейчасзанимаюсь. Работа Крейга в высшей степени благородная, потому что он формируетумы молодежи. Он может предвидеть результаты своего труда. Я, напротив, пойдузавтра на работу, надеясь всеми правдами и неправдами застолбить какого-нибудьни о чем не подозревающего клиента, расхлебывающего сейчас неприятности. Еслибы адвокаты зарабатывали столько же, сколько школьные учителя, сразу жепозакрывались бы девять юридических колледжей из десяти.

Все должно наладиться, но, пока этопроизойдет, меня подстерегают два вероятных несчастья. Первое: меня могутарестовать или причинить еще какие-нибудь гадости из-за пожара в конторе Лейка.И второе: я могу провалить экзамен на звание адвоката.

Такие мысли заставляют меня качаться в гамакепочти до утра.

* * *

Брюзер в конторе с самого утра. Глаза у негокрасные, он страдает от похмелья, но одет в свой лучший шерстяной костюм, нанем прекрасно накрахмаленная хлопковая рубашка, а на шее красуется дорогойшелковый галстук. Его волнистая шевелюра сегодня утром особенно тщательновымыта и просто сияет.

Он собирается в зал суда обсудить некоторыепредложения по делу о провозе наркотиков. Он весь в движении. Нервы егонапряжены. Меня требуют к нему, я останавливаюсь перед столом и получаюинструкции.

— Ты хорошо поработал с ван Ленделом, —говорит он, роясь в груде бумаг и папок. Дрю что-то жужжит за его спиной,однако старается выдерживать безопасную дистанцию. Акулы смотрят на негоголодным взглядом. — Несколько минут назад я говорил со страховой компанией.Страховка покрывает все несчастные случаи. И ясно, кто несет ответственность.Бедняга сильно пострадал?

Вчера вечером я провел душераздирающий час вбольнице с ван Ленделом и его женой. У них было много вопросов, а главное, ихбеспокоит, как много они могут получить. У меня мало ответов по делу, но явеликолепно пользуюсь юридической терминологией.

Пока они еще держатся за нас.

— Сломаны нога, рука, ребра, очень многокровоподтеков. Лечащий врач говорит, что он пробудет в больнице десять дней.

При этом сообщении Брюзер улыбается:

— Не отступай и действуй. Вникай вподробности. Слушай, что говорит Дек. Может быть, сладится выгодное дельце.

Выгодное для Брюзера, но мне ничего неперепадет. Этот случай не будет мне засчитан как гонорарный.

— Полицейские хотят взять у тебя показания опожаре, — бросает он, протягивая руку к папке. — Я общался с ними вчеравечером. Они получат их здесь, в конторе, в моем присутствии.

Он говорит так, словно все уже решено и у менянет выбора.

— А если я откажусь встречаться с ними? —спрашиваю я.

— Тогда они, наверное, повезут тебя в городдля допроса. Если тебе нечего скрывать, я предлагаю, чтобы ты сделал об этомзаявление здесь. Я буду с тобой. Ты можешь проконсультироваться со мной по всемвопросам. Поговори с ними, и они после этого оставят тебя в покое.

— Значит, они считают, что это был поджог?

— Да, они таки уверены в этом и имеют на тооснования.

— А что им надо от меня?

— Хотят узнать, где ты был, что делал, время иместо, есть ли у тебя алиби и все такое прочее.

— Я не смогу ответить на все их вопросы, номогу сказать правду.

Брюзер улыбается:

— Значит, тебя освободит правда.

— Тогда я готов.

— Давай поговорим об этом в два часа дня.

Я согласно киваю, но молчу. Странно, что,находясь в таком уязвимом положении, я верю Брюзеру абсолютно, верю человеку,которому в любом другом случае не поверил бы ни на грош.

— Мне нужно некоторое свободное время, Брюзер,— говорю я.

Руки у него на мгновение застывают в воздухе,и он долго и пристально смотрит на меня. Дрю, которая в уголке кабинетапросматривает папки, замирает и тоже бросает на меня взгляд. И кажется, дажеодна из акул поняла, что я сказал.

— Но ведь ты только что приступил к работе, —отвечает Брюзер.

— Да, знаю, но у меня экзамен на носу. А яочень отстал, не занимаясь.

Он наклоняет набок голову и поглаживает своюкозлиную бородку. Глаза у него, когда он с перепоя и после бурных развлечений,очень жесткие. Они просто как лазеры.

— Сколько времени тебе надо?

— Ну, я хотел бы каждый день приходить наработу примерно к полудню. Затем, в зависимости от заседаний суда по моимдолгам и намеченных встреч, я хотел бы иметь возможность слинять в библиотеку,позаниматься. — Я пытаюсь говорить шутливо, но моя попытка не находит у негоникакого отклика.

— Ты можешь учиться у Дека, — говорит Брюзер,но внезапно улыбается. Это тоже шутка, поэтому я глупо смеюсь. — Вот как и чемтебе заниматься. — Он снова серьезен. — Ты работаешь до полудня, затемсобираешь книжки и направляешься в кафе больницы Святого Петра. Учись как черт,ладно, но зри вовсю, чтобы все видеть. Я хочу, чтобы ты сдал экзамен, однакоменя в данный момент больше интересуют новые перспективы дела. Бери с собойсотовый телефон, чтобы я мог поймать тебя в любой момент. Справедливо?

Ну зачем я все это начал? Я мысленно даю себепинка в зад.

— Конечно, — соглашаюсь я хмуро.

Прошлой ночью в гамаке я надеялся, что, еслинемного повезет, мне удастся увильнуть от больницы Святого Петра. А теперь менятам собираются прочно поселить.

* * *

Те же самые два полицейских, что приходили комне на верхотуру, являются к Брюзеру и просят разрешения допросить меня. Мысидим все четверо за маленьким круглым столом в углу кабинета. В центре столадва магнитофона, оба включены.

Вскоре мне все это становится скучно. Яповторяю ту же самую историю, которую поведал этим двум клоунам в нашу первуювстречу, и они тратят огромное количество времени, пережевывая каждый тончайшийаспект уже слышанного. Они пытаются заставить меня сказать что-нибудь идущеевразрез с первоначальными показаниями по каким-то совершенно несущественнымдеталям.

— Кажется, вы прежде говорили, что были одетыв темно-синюю рубашку, а теперь утверждаете, что на вас была голубая.