И когда этот человек находит солидного денежного покупателя,согласного заплатить за картину, ну хоть если не миллион, то тысячтриста, – вот тогда этому, извините, лоху, спокойно подсовывают копию. Иему не придет в голову, что можно подделать Жибера, потому что он вообще раньшене знал, что есть такой художник. Это ж не Рембрандт все-таки, чтобы егоподделывать! Но как сотрудник Эрмитажа должен вас предупредить, что Рембрандтавсе же не так просто украсть, он получше охраняется.

– Интересно, – процедил Каримов.

Вы поймите, это был просто обычный полупьяный треп, –горячо говорил Гоша, – и представляете мое изумление, когда на следующийдень Джек приходит ко мне вместе с Мусой и просит повторить весь вчерашниймонолог в такой форме, что я не смог отказаться! И затем они мне сообщают, чтоуже нашли человека из пресс-центра ГУВД, который согласен, за деньги, конечно,сообщить по телевизору, что пропавшая картина стоила миллион долларов. И отменя требуется только найти подходящую копию картины и присутствовать присделке, так сказать, для солидности. То есть сообщить клиенту, что я –сотрудник Эрмитажа, и я украл картину. Подробности привести, чтобы клиентповерил.

– И вы согласились? – насмешливо спросил Каримов.

– Не сразу, – признался Гоша, – дело в том,что я был должен Шмыгуну некоторую сумму денег… две тысячи долларов.

Заметив, как презрительно прищурился Каримов, Гоша повысилголос:

– Это для вас такая сумма не составляет проблем, а моязарплата в Эрмитаже – примерно семьдесят долларов в месяц!

Если Каримов и удивился, то не подал никакого вида, а скорейвсего, его абсолютно не интересовала Гошина зарплата.

– В общем, когда я попробовал отказаться, Муса сказал,что деньги я должен не Шмыгуну, а ему лично, и что если я буду фордыбачить, тоон с сегодняшнего дня включает счетчик. Я думаю, вы не станете спрашивать,почему я не обратился в милицию?

– Не стану, – кивнул Каримов.

– Я вынужден был согласиться участвовать в этой афере,но, хоть Муса и обещал мне равное участие в прибыли, я не очень-то ему поверил.Я достал копию картины у профессора Аристархова – вы можете навести справки,профессор занимается тем, что вывозит копии, сделанные студентами, в Европу и тамвыгодно продает. Дальше я подпоил Шмыгуна, и он растрепал, что Муса предложилкупить картину именно вам. Но я все никак не мог сообразить, как к вамподступиться, и не хотел подводить Шмыгуна – все же мы были давнишнимиприятелями, но тут случилось страшное; Андрей погиб. Его машину взорвали вместес ним среди бела дня. Опять-таки вы можете навести справки.

Гоша врал, но врал очень осторожно, чтобы самому незапутаться и чтобы, не дай Бог, Каримов не заподозрил, что Гоша знает гораздобольше, чем говорит.

– Кто же взорвал вашего приятеля? – без тенилюбопытства спросил Равиль.

– Я точно не знаю… но подозреваю, что в дело вмешалисьдругие очень большие силы. Покойный Шмыгун… он был довольно болтлив. И выпивалчасто. В общем, в последнюю нашу встречу он что-то говорил про Штабеля – знаететакого?

– Слышал, – процедил Каримов.

Доказательств у меня нет, но могу только предположить, чтоШтабель как-то узнал про всю операцию. Так что либо Муса убил Шмыгуна из мести,либо Штабель, чтобы тот больше не трепался.

Гоша уже сам слегка запутался между правдой и ложью, нодержался уверенно – ему ничего больше не оставалось.

– В общем, я понял, что мне уготована та же участь –кто будет платить половину прибыли нищему искусствоведу, за которым никто нестоит? И решил обратиться к вам.

Гоша выпалил все это и замер: что, если сейчас Каримовскажет «спасибо» и попрощается с ним навсегда? А сам просто откажется отсделки, пошлет Мусу к их мусульманским чертям, и все. Он поглядел на Каримова,тот был сдержан, только ноздри раздувались.

– Сделаем так, – тихо сказал Равиль. – Янаведу справки, кое-что проверю. Если окажется правдой, что меня хотели надуть,подсунуть копию, им это с рук не сойдет. Я обещаю. Никто не смеет надуватьРавиля Каримова! Я вас найду…

Гоше оставалось только откланяться.

И вот, вспоминал Гоша, когда Каримов прислал за ним наследующий день, он только слегка подсказал ему идею с аукционом и мнимымиспецназовцами. Надо отдать должное Равилю: он все сообразил с полуслова. Егопривлекло изящество аферы и достаточно утонченный способ мести. Все прошлогладко, осталось только уехать самому и вывезти деньги. Что ж, эта часть жизнискоро останется позади. Он начинает жизнь заново, с новым именем, в другойстране, без родных и друзей…

Да, родных у него не осталось, а вот с друзьями… Шотапомогал ему бескорыстно, такое не оплатить деньгами. Разумеется, Гоша оставитему на черный день, но Шота будет против. На работе хватятся завтра, когда онне придет. Через некоторое время пойдут домой, там – никого. Начнут разыскиватьпо моргам и больницам, ничего не найдут и успокоятся, а потом забудут. Воттолько Лика… Лика действительно расстроится. Потом, может быть, Шота ейрасскажет… Но нет, Гоша знал, что Шота не доверяет женщинам и никогда не станетрассказывать Лике того, что может повредить Гоше. Жаль Лику… С этой мыслью Гошазаснул.

Рано утром Шота разбудил его. Гоша сел на кровати, протираяглаза и разглядывая протянутые Шотой две кредитные карточки.

– Куча денег ушла на то, чтобы их получить, –виновато сказал Шота.

– Зато теперь я не потащу через границуналичные! – обрадовался Гоша.

Дальше они действовали быстро и слаженно. Бритье, чашкачерного кофе, небольшой чемодан был уже собран – и вот уже серая «девятка» ШотыДжинчарадзе летит в сторону аэропорта.

Регистрация уже началась. Гоша заполнил декларацию, чуть неподписавшись своим настоящим именем, не стал сдавать чемодан в багаж, чтобыпотом не ждать. Девушка за стойкой поглядела на его паспорт, потом – на Гошу.Он сделал приятное выражение лица и получил паспорт с печатью. Путь в Европубыл открыт.

Вместе с Гошей ожидали отлета пассажиры, следующие рейсомСанкт-Петербург – Хургада. Предвкушающие отдых туристы проводили время восновном в магазине, закупая дешевое беспошлинное спиртное.

Гоша погулял по холлу, взял из проволочной корзинки газету,выпил минеральной воды. На сердце почему-то было тоскливо. Скоро объявятпосадку. Гоша погулял еще немного и решительно направился к телефону.

Лика взяла трубку сразу же – очевидно, уже встала.

– Лика, – тихо проговорил он в трубку, –слушай меня внимательно и запоминай. Ты меня не видела и понятия не имеешь,куда я подевался. Ни о ком меня не расспрашивай, сама никому ничего нерассказывай. У княжны даже имени моего не упоминай.