все монстры. Дионеи. Макаров… Он меня спас. Вытащил из логова, – отвечает Афанасьев. Непредусмотрительно. Сочувствую, по опыту знаю, такими версиями лучше не раскидываться. Но у него сейчас мозги из-за галлюциногена набекрень. Чего еще ожидать? И так неплохо держится. – Ты что вообще здесь делаешь? Ты же на концерте должен быть.

– Я не пошел, Вася, ну, подруга-хакер, просчитала путь и выяснила, что координаты подземного маршрута и местоположения телефона Макарова схожи. Был только один нюанс, ветка метро и канализации не пересекались, поисковики нашли проход, но пошли в другую сторону. Я решил, что вам понадобится помощь. Угадал. Когда подъезжали, услышали взрыв. Машина в грязи застряла. Пришлось пешком, – на одном дыхании вывалил помощник. – Да и Василиса мне больше, чем Карина, нравится. Как-то так…

– С этого и надо было начинать, – усмехнулся следователь. – А подругу нам твою точно в участок надо. Ценный кадр пропадает.

– Она не согласится. Роман Михайлович, а вы действительно сказали, что это все монстры, или мне послышалось?

– Сам не понимаю. Я видел, Шурик. Собственными глазами видел. Поклясться могу… Так же как Люсю и утопленницу нашу. Они обе здесь были вместе с Макаровым.

– Роман Михайлович, – волнуется парнишка. Слышать бред от близкого человека – так себе развлечение. Как бы товарищ капитан в психушку после всего этого не загремел. – Вы потеряли много крови, лежите. «Скорая» уже в пути.

– Макаров. – Мила от сценки отрывает. Недовольна, в сторону дороги жестом головы указывает. – Афанасьев в надежных руках, нам нужно уходить, пока они весь лес не оцепили.

Глава 34

Голубка

Останавливаюсь возле больницы, в окна заглядываю. За пять лет это место действительно стало мне домом. Как бы парадоксально ни звучало. С Павлом Степановичем у нас не всегда были хорошие отношения: лечению я сопротивлялся, проблем доставлял немало. Но он сумел достучаться, нашел подход. Да и дионеи действительно оказались частью моего воображения. Док во всем оказался прав. Может, я зря устраиваю охоту на ведьм? Обоснованных доказательств его причастности нет. Лишь предположение психически больного, сформулированное на основе пары брошенных фраз и выборе изолятора… Более дурацкую ситуацию представить сложно. Я хочу прийти к человеку, который все это время пытался помочь мне выздороветь, угрожая пистолетом. Идиотизм! Мне даже обвинить его не в чем! И все же мы здесь. Сам не могу объяснить, но точно знаю, что движемся в верном направлении.

На заднем сиденье дочка с Милой. Знатная из нас вышла троица. За всю дорогу ни слова не сказали, что одна, что другая.

– Люся, сходи прогуляйся. Твой папа хочет со мной поговорить, – мурлычет Мила.

– Не указывай, что мне делать, – дуется галчонок. Впервые слышу, чтобы они разговаривали. – Ты мне не мама!

– А могла бы ей быть, – хмыкает Мила. Нет, так не пойдет, не позволю гадине так со своей дочерью разговаривать. – Ты же сама знаешь, мы с твоим папой…

– Рот закрой. – К стерве поворачиваюсь. Который раз желание придушить возникает. – Галчонок, дай нам пару минут, нам нужно поговорить. Пожалуйста.

Дочь руки скрестила, растворилась. Обиделась. Никудышный из меня отец, который раз убеждаюсь.

– Ладно, Макаров, не тяни. Если хочешь что-то спросить, перед тобой открытая книга. – На переднее сиденье перемещается, ногу на ногу закинула. – Я слушаю.

– Значит, ты мертва. Тебя убил я? – Пять лет назад в отеле я пытался ее задушить, но не смог. Может быть, закончил начатое, когда нашел свою дочь? Способен ли я на убийство? Сам не знаю. Наверное, да. За последнее время я узнал о себе слишком много нового.

– Расслабься, – улыбается она. – Ты – не убийца. Даже такую, как я, придушить не смог. Тварь… Ты был прав, я действительно тварь, пусть и не дионея, но все же. Я столько плохого сделала… А знаешь, Гриша, я не всегда была такой. У меня были мама, папа. Вернее, отчим, но на тот момент я даже не знала об этом. Обычная маленькая девочка. У меня была хорошая семья, любящие родители. Мы часто гуляли в парке возле нашего дома. Однажды мы с папой нашли белую голубку со сломанным крылом. Ручная, совсем не боялась людей. Не знаю, сколько она так пролежала одна на морозе, но мы забрали ее домой. Я всю ночь с ней просидела, отпаивала, заботилась. Уснула только под утро, а когда проснулась – произошло чудо. Птица выздоровела. Даже сломанное крыло срослось. Папа сказал, что я – настоящая волшебница. Я маленькая еще была, не понимала многого. Голубка умерла в ту саму ночь, а родители, пока я спала, принесли точно такую же. Даже не знаю, где они смогли найти. Но это так и осталось самым счастливым воспоминанием в моей жизни, даже когда я осознала правду. Да, мне было жаль птицу, но папа с мамой так поступили из любви ко мне. А потом все изменилось. Был пожар. Мама погибла, а меня спас мой биологический отец. Вытащил из огня, мы с ним уехали сюда, в Москву. Он хотел, чтобы я выздоровела, говорил, что сможет вылечить мою болезнь. Делал страшные вещи, испытывал лекарства, электрошок… В его руках я стала той самой голубкой, которой, чтобы выжить, пришлось стать другой. – На глазах Милы слезы. Ей больно говорить, не привыкла показывать свою слабость, вот и теперь за натянутой улыбкой прячется. – Ты уже и сам все понял. Я первая жертва. И тот, кого ты ищешь, – мой родной отец.

– Ты привела меня к Люсе, ты предала его. За это не прощают, твои слова. Что же он за монстр, если смог убить свою дочь?

– Знаешь, почему я влюбилась в тебя? Ты напомнил мне, что такое семья. Какой она должна быть. – Слезы смахнула, в глаза смотрит. Маску безразличия натянула. – Люся была не первой, кого я помогла похитить. Но только встретив ее и тебя, я поняла, что все это неправильно. То, что делает мой отец… Так быть не должно. Но я не могла пойти против. Боялась разочаровать. А твоя дочь ничего не боялась. Боролась. Она погибла по моей вине, я должна была приглядывать за новенькими. Знала, что они хотят с Катей бежать, но закрыла глаза. Хотела дать им шанс. Ничего не вышло. Люся погибла. Тогда я решила, что никто из моих сестер больше не умрет. Я привела тебя, чтобы ты спас остальных девочек. У него большие связи, я не могла сказать никому, кроме тебя. Но он как-то узнал и подготовился… После этого отец больше не доверял мне, я стала не нужна. И все же я рада, что поставила на тебя. В конечном итоге мы на месте. Я знала, что ты сможешь его найти.

– Твой отец Павел Степанович? Я прав?

– Прости, Макаров, дальше ты сам. Я больше ничем не могу помочь.

– У меня к тебе еще один вопрос. Зачем ты превращалась в дионею? Могла бы раньше сказать правду.

– А ты бы поверил? – усмехается она. Разумеется, нет, я столько лет выискивал монстров… Она сделала то, о чем просил я. Подыграла душевнобольному. – Главное, не облажайся! Ты видел его лицо.

Исчезает. Вот же чертовка! Да и Люськи нигде нет. Обиделась, что ли? За поясом пистолет. Не знаю, сколько осталось патронов. Да и как вообще пробраться в психиатрическую больницу в таком виде? Тем же путем, что я выбрался отсюда – не выйдет. Пропуска нет, да и в стационарное отделение мне незачем, успею еще. Придется импровизировать. Через час конец дневной смены, лучше времени не придумать. Попасть в психушку гораздо проще, чем из нее выбраться. Пойдем через парадный вход. Кабинеты врачей находятся в правом крыле, палаты в левом. Ни решеток, ни пропусков, один охранник, да и тот не особо внимательный. Редко кого в лицо запоминает, можно было бы и так проскользнуть. Народу много проходит, особенно в утренние часы, когда прием амбулаторных пациентов, консультации. Вечером людей меньше, особенно под конец рабочего дня, да и мою рожу во всех