– Я так люблю тебя, доченька… Прости меня. – Как я могу вновь оставить ее здесь? В том самом аду, через который ей пришлось пройти. Какой после этого из меня отец?! – Я вернусь… Что бы ни случилось, вернусь.

Ложь, сам себе вру. Не хочу признавать действительность, но это тиканье… Хватит ли нам времени.

– Давай, капитан. Поднимайся. – Помогаю встать, под руку подхватываю. Тяжеленный. На ногах оба удержались, уже хорошо. – Показывай, галчонок.

– Это твоя дочь? – Следак на мою малышку указывает. Он ее действительно видит или крыша после всего этого поехала у нас обоих? Парные галлюцинации. Еще образы монстров можно логически объяснить, но это… – Люся? Это же она. Но как?

– Ему совсем плохо, – очень по-взрослому констатирует ребенок. – Вам сюда. – Пальцем на картину указывает. Нажимаю, дверь в стене открывается. Коммуникации проложены, септик, скважина. Мы все еще под землей. Сложно назвать это место помещением, скорее вырытая яма. С одной стороны обычная срезанная земля, корни торчат, с трех других старые доски, камнями подпертые. Грязь, воды по колено. Люська поднимает голову. Свет, тонкий лучик света прорывается через отверстие. Проход закрыт листом профнастила. Неустойчивый, от ветра дребезжит, с большой долей вероятности не прикручен. – Вам нужно подняться. Твой рюкзак, там снаряжение.

– Одну минуту, ждите здесь. – Афанасьева на землю усаживаю. Хочу забрать тело, Люська дорогу преграждает. Головой мотает.

– Папа. Ты не успеешь, уходите. – На маминых голубых глазенках слезы. Обнимает, носом в живот уткнулась. – Пожалуйста, папочка, уходите…

– Хорошо, – сквозь ком в горле отвечаю. Вываливаю содержимое рюкзака на землю: веревка, обтяжка, карабин. Следака смогу вытащить, главное, самому вскарабкаться. Не так высоко. Но подъем вертикальный, камни осыпаются. Внизу железяки, прутья торчат. Сорвешься, хорошо, если сразу умрешь. Дьявол! На дочь смотрю. Травмы сопоставимы… Она погибла здесь. Пыталась сбежать. Сражалась изо всех сил, ей почти удалось… Поэтому Люся знает выход. Но если она лишь плод моего воображения, как мне удалось найти его?

– Прости, папочка. Я не справилась. Но ты сможешь, я в тебя верю, – улыбается. – Я буду ждать наверху.

– Смелая она у тебя, настоящий боец. В отца пошла, – синими губами произносит следак. Поднимается, опираясь о стену. – Я подсажу. Лезь уже, пока эти твари до нас не добрались…

Действительно бредово звучит. Я пять лет нес эту чушь, обидно будет умереть сейчас. Я знаю еще не всю историю.

Хватаюсь за корень. Крепкий. Подтягиваюсь, еще пара рывков – и буду на поверхности! Дьявол. Нога соскользнула, едва вниз не улетел, пальцами за гранитный выступ успел ухватиться. Профнастил отодвигаю, поддается. Прав был, не закреплен. Я наверху. Люська, как и всегда, рядом. Обнимает, за шею схватилась. Я ее чувствую… Как живую.

Дом позади нас, в десяти метрах. Если я прав насчет того, что тикало на дверях, досюда достанет, нужно торопиться, надеюсь, время еще осталось. Скидываю веревку.

– Возьми аптечку и обвяжи себя, я тебя вытащу, – кричу вниз.

– Уходи, Макаров, – отвечает он. Мы так не договаривались, не пойдет. – Я должен закончить с этими монстрами раз и навсегда… Уходи, говорю!

– Здесь ты с ними не покончишь! Посмотри на меня! – Вниз свешиваюсь. – Нет никаких чудовищ! Ты мне сам говорил, что все зло в этом мире творят люди. Ты был прав. Мы еще не закончили! Ника сейчас у настоящего монстра, и этот монстр – не мифическое существо, он больной ублюдок, который столько лет похищал маленьких детей! Мою дочь мы спасти не успели, но Ника все еще жива! Так что поднимай свою задницу и лезь сюда! Я не собираюсь разбираться со всем этим в одиночку!

Слова подействовали, веревку обвязал. Тяжелый медведь, зараза… Руки все содрал, но вытащил. Упасть прямо здесь готов. Срочно нужна передышка.

– Прямо сейчас… Бегите! – кричит галчонок, на дом смотрит. Уже не успеем. Тикающий звук… Я оказался прав, эта была взрывчатка. Резкий хлопок, огонь, и пустота.

Шум в ушах. Копоть, дым. Где я? Голова раскалывается, по лбу что-то течет, густое, липкое… Кровь. Осколком посекло. Глубокий порез, но по сравнению с тем, что было бы, не успей мы выбраться, – царапина. Руки-ноги шевелятся, кишки не выпотрошены, железяка не торчит. Кажется, живой.

– Папа, папочка! – Мой галчонок. На щеках слезы, сжалась в комочек, ножки к груди поджала, за руку меня теребит. Испугалась малышка. Она всегда так делала, когда боялась.

– Ты в порядке? – Глупый вопрос, но не мог не задать. Кивает, сильнее расплакалась. – Глупышка, со мной все хорошо. От твоего папки просто так не избавиться.

– Поднимайся уже, Макаров, – хмыкает знакомый женский голос. Мила. – Через двадцать минут тут будет полно пожарных. Тебе нужно убираться, и прямо сейчас.

– Афанасьев жив? – Оглядываюсь. В паре метров лежит, досками завален, не шевелится. – Вот же… – Подхожу к нему: пульс есть, дышит. Кроме пули в животе, новых травм не добавилось. – Капитан, слышишь меня? – В отключке. По щекам бью. – Давай уже. Приходи в себя.

Аптечка рядом валяется. Хороший набор, из необходимого бинты, антисептик, гемостатик местного действия, обезболивающее и антибиотики. Но кровопотеря сильная. Может быть, шок. Есть! Инфузионный раствор натрия хлорида с системой для вливания. Капельницу мне в таких условиях делать еще не приходилось. Да и ни в каких не приходилось. Аленка внутривенные уколы делала, подглядел. Справлюсь, главное – найти, на что пакетик подвесить. Люська подсказывает, указывает на торчащий сучок.

– Макаров? – стонет следак, глаза открыл. – Мы живы? А монстры, они… – Сквозь меня смотрит, глаза вылупил. – А я знаю тебя. Ты… Наша утопленница.

– Милада, товарищ капитан, – улыбается та, плечиками жмет. – Приятно познакомиться.

– Так значит, теперь ты ее видишь, – бурчу под нос. – А как из психушки сбежал, так я один виноват. Так, для справки, это она меня вытащила.

– Макаров, эта девушка мертва, ее убили пять лет назад, – откашливается следак.

Да, точно. Я и сам уже это понял, но не сложил два плюс два. Самостоятельно изолятор я бы не открыл ни при каких обстоятельствах. Мила нематериальна, она не могла мне помочь. Когда я очнулся, дверь уже была открыта, одежда, пропуск в кармане. Меня выпустили. Кто-то изначально хотел, чтобы я сбежал. Ну же, думай, дурная голова! Меня хотели посадить в пятый изолятор, а Павел Степанович настоял на восьмом. Он ближе к выходу, и камеры можно обойти. Тогда я не обратил на это внимания, но док знал, что смерть Люси была случайна. Прямым текстом сказал мне это в лицо в последнюю нашу встречу, говорил о каком-то чуде, которое может мне помочь. Бред. Слишком мало оснований. И, несмотря на логику, знаю, что мне нужно именно в психиатрическую больницу. Откуда такая уверенность? Может, мой мозг зафиксировал какую-то информацию, когда я был под воздействием галлюциногена? Если я видел преступника, то это могло бы многое объяснить.

Голоса совсем рядом. Узнаю один из них. Шурик. Точно Шурик. Подмога прибыла раньше пожарных. Если меня сейчас схватят, до этого ублюдка мне будет уже не добраться.

– Твои ребята, – киваю следаку. – Мне нужно идти. Я еще не закончил.

– Макаров, стой! – За штанину хватает. Не отпустит? А я ведь ему жизнь только что спас. Нет, не угадал. Ключи протягивает. – Машина недалеко отсюда. Ты же знаешь, что делаешь, так?

– Да, – киваю. – Я найду ребенка. Это все док…

– Иди. – Головой в сторону мотает, лишних вопросов не стал задавать. – Давай уже, брысь, а то попадешься. Ты все еще в розыске.

Только за деревьями успеваю скрыться, как и они выходят. Шурик со всех ног к капитану бежит, позади трое ребят из участка. Беспокоится за своего начальника, отцом в некотором роде считает.

– Товарищ капитан, вы ранены? – мечется, не знает, что делать. – «Скорую» вызывайте. Пусть вертолет пришлют, на машине близко не подъехать! Роман Михайлович, что здесь случилось? Это Макаров сделал?

– Нет. Это