внимание. Работа нервная, по-другому не выходит. Сам пробовал, без толку, пока не прикрикнешь, ничего делать не будут. Но на этот раз все серьезней. Дело резонансное, внимание общественности не ослабевает, сверху интересуются. Не будет преступника – всех вздернут. Начальство в первую очередь. Может, Аркадий Петрович и прав насчет Макарова. На всю голову больной, улики против, еще и к ребенку сунулся. Да и психиатр на своего пациента грешит, кто, как не он, в мозгах этого полудурка лучше разбирается. Впрочем, насчет Павла Степановича вопросов больше, чем ответов. С самого начала не понравился, чуйку не переубедить. На первый взгляд, говорит все верно, по делу, помочь пытается, но что-то с ним не так. На Макарове излишне зациклен, еще и венерина мухоловка на подоконнике. Объяснение дельное, не подкопаешься, терапия – сам Григорий про дионей на каждом углу болтает. Переубедить с помощью цветка любому неплохой идеей покажется, не то что врачу. И все же…

– Товарищ капитан, – окликнула кудрявая практикантка, торопливо спускаясь со второго этажа с коробкой в руках. – Вам посылка.

– Не сейчас, Карина, мне некогда, – отмахнулся Афанасьев. – На проходной оставь, потом заберу.

– Товарищ капитан, подождите, – снова позвала девушка, догоняя. – Курьер просил вам лично в руки передать. Сказал, что это важно.

– Указано, кто отправитель? – Остановился, коробку забрал.

– Нет, курьер ночью принес.

– Ладно, спасибо. Разберемся.

– Роман Михайлович, отпустите Шурика сегодня после обеда, мы на концерт собирались, – хлопая длинными ресницами, невинно улыбнулась дочка судьи.

– После обеда, значит, – хмуро пробурчал Афанасьев. – Как только дело раскроем, будете по своим концертам бегать. Не до этого сейчас.

– Ну, Роман Михайлович, – простонала девушка. – Он же у вас круглосуточно на работе. Пожалуйста… Один денечек!

– Никакого денечка, ишь чего придумали. Здесь тебе не академия, чтобы с пар отпрашиваться. Иди работай, – строго сказал Афанасьев, направляясь к себе. – Выполняй.

Зашел в кабинет, посмотрел на Шурика, уткнувшегося в бумаги, и только вздохнул, распечатывая коробку.

– Концерт, значит? – поинтересовался он у подопечного. – И когда сказать собирался?

– А вы откуда знаете? Карина? – растерялся парнишка. – Сказал же ей, что не смогу… Простите, Роман Михайлович. Нет никакого концерта, у нас девочка пропавшая.

– Нет так нет, – усмехнулся капитан. – Хорошо. А это еще что такое? – задумчиво произнес он, доставая из коробки отсканированную карту с пометками. – Макаров, чтоб его! В своем стиле, не перестает удивлять.

– Макаров?

– Он самый. Отправил наработки, – ответил Роман, разбирая бумаги. – Говорил же, ни при чем он. Хоть и псих, но свой псих. Здесь подробная карта с отметками. Кто ведет поисковую группу?

– Младший лейтенант Медведев.

– Хорошо, сделай фото и скинь ему. Пусть группа разделится, идут по этим направлениям, – приказал Афанасьев. – Здесь еще номер телефона.

– Пробить чей?

– Угу. Отдай спецам. Еще лучше, попроси свою подругу. Пусть узнает, на кого зарегистрирован номер и последние координаты. Небось быстрее справится, наши до вечера провозятся. Что же ты задумал, Макаров, знал же, что номер отследим… – пробубнил Афанасьев. Он задумчиво опустился на стул, потягивая остывший кофе.

– Может, этого и хотел, чтобы отследили, – пожал плечами Шурик. Афанасьев ничего не ответил, зарываясь в бумаги, присланные психом. – Роман Михайлович, все готово! – после пятиминутной паузы, подал голос довольный лейтенант. – Номер зарегистрирован на Алену Игоревну Макарову. Детский тариф. Телефон был выключен, в сети появился полчаса назад на пять минут, потом сигнал пропал.

– Уже?

– Ага, – хмыкнул паренек.

– Нам бы твою подругу на работу, – позавидовал Афанасьев. – Так, ладно… Координаты последнего местоположения перешли мне. Стоит проверить.

– Отправить группу захвата? – спросил Шурик. Афанасьев мотнул головой, неумело вбивая данные в навигатор. – Значит, сами? Я только куртку заберу, и можем ехать.

– Нет, остаешься здесь. Один справлюсь. Скорее всего, там его уже нет, только время потеряем, – ответил Афанасьев, искоса взглянув на взъерошенного парнишку. – У меня к тебе будет просьба. Найди все, что сможешь накопать на психиатра Макарова. До подполковника дойти не должно. Он и без того на взводе, если решит, что у нас новый подозреваемый, весь отдел погонит.

– Так у нас новый подозреваемый?

– Нет, Шурик. Нового подозреваемого у нас нет, пока только старый. Но док знает гораздо больше, чем говорит. Не нравится он мне. Нутром чую, что-то с ним не так. И еще узнай, от чего погибли его дочь с женой. Девочку звали Лада. Постарайся на этот раз деликатно, а то Сизов после твоего визита все еще мне плешь проесть пытается.

– Сделаю, – кивнул лейтенант.

– Что за концерт, ты сказал?

– Я не говорил, – ответил Шурик, разочарованно посмотрев на стрелку часов. – Классический кроссовер. Итальянский композитор и пианист прилетает, всего два дня в Москве, все билеты полгода назад раскуплены были. Каринкиному отцу подарили, он не может, дочери отдал. А она меня позвала.

– Не может потому, что работает, – усмехнулся Афанасьев. – Ишь ты, композитор, пианист… Я подумал, попсятина ваша молодежная, рэп. Ты хоть пианино раз слышал или уснешь в зале?

– Обижаете, Роман Михайлович. Я его фанат! Да и саундтреки он к фильмам частенько пишет, вы его музыку наверняка слышали. Он на весь мир известен, – вздохнул парнишка.

– Удивляешь ты меня, Шурик. Ну раз фанат, иди. Но чтобы до обеда все сделал, – одобрительно кивнул Афанасьев, вспоминая свою шальную молодость. Толковые ребятишки пошли, хорошая замена подрастает. В его возрасте строгий товарищ капитан сам тем еще оболтусом был. На байке гонял, налысо брился да на гитаре тренькал, соседям спать не давал. А здесь композиторов знают, в музыкальных стилях разбираются. Классический кроссовер! Друзьям расскажи, не поверят, что речь идет не о машине.

– Я все сделаю, – радостно закивал Шурик, стараясь сохранять хотя бы крупицу видимого спокойствия. – Роман Михайлович, спасибо. Вы самый лучший начальник!

Следователь скупо улыбнулся, по-отцовски покачав головой.

Глава 33

Галлюцинация

Сколько времени я здесь? Опустошение. Я давно привык к запаху, уже не обращаю никакого внимания. На руках завернутое в простыню легонькое тело ребенка. Тело? Нет. Косточки, обтянутые иссохшей кожей. Темные волосики, зеленое платьице в цветочек с белым плотным воротничком. Мельник была права, мне не спасти Люську, монстр она или нет. Сколько абсурдных вариантов ни придумывай, это бесполезно. Малышка, которую я изначально принял за Нику, – моя дочь. Поэтому и могила была пустая. Не понимаю… Зачем все это? Они забрали тело, переодели в платье пропавшей девочки. Для чего? Бессмыслица. Абсурд. Не выходит придумать хоть какое-то логическое объяснение. Мысли разрозненны, не могу и пары предложений сформулировать. Все разлетелось, стоило зайти в эту чертову комнату.

– Папочка, – пищит рядом галчонок. Ладошку свою на руку положила. – Пап!

Не могу ничего ей ответить. Кто этот образ в моей больной голове, который так нежно зовет меня папой? Дочь? Нет! Это не может быть она. Вот моя девочка, завернутая в старую, покрытую багровыми пятнами простыню…

– Папа, это правда я, твой галчонок, – отвечает малышка. А с Мельник у нее действительно намного больше общего, чем я мог предположить. Неужели она тоже читает мои мысли? И читала все это время. Что за бред? Док прав. Моя дочь… Нет! Не так! Хватит! Образ моей дочери – плод моего воображения, поэтому она знает мои мысли. Она – это я. Мое скрытое подсознание. Выходит… Все это время, пять долгих лет, я разговаривал сам с собой. Павел Степанович сейчас бы в ладоши хлопал, пациент наконец принял необратимый факт.

– Папочка, я тебя люблю.

Пытаюсь посмотреть на нее, не выходит. Голову повернуть не могу. Совсем не те слова, которые я бы сказал сейчас. Впрочем, мой разум достаточно умен, чтобы пять лет дурить самого себя. Выкручивается, как может, не хочет расставаться с галлюцинацией. Хотя бы с этим разобрались. Мила обещала, что я найду ответы, вот один из них. Никто не говорил, что будет легко. Но… Ники здесь нет, да и не было никогда. Это место