– Чего сидим, ужинать хотите, нет? – Он вынул из рюкзака помятую кастрюлю и махнул в мою сторону. Ясно.

Ещё одна вылазка на мороз, чтобы набрать в кастрюлю снега (сперва зачерпнул у входа, но отец крикнул, что по нему ходили, пришлось отойти к нетронутому сугробу). Пока снег таял, я почистил луковицу, засыпал крупу: немного покипит – и можно добавить тушёнку. Мысли были чужие, какие-то неживые. Отец отогревался у печки, Ленка так и сидела на лапнике, даже греться не подошла. Сидела и смотрела на это всё ошалевшими глазами. Наверное, на войне тоже было так: люди делали вид, что всё в порядке, когда кругом творилось чёрт знает что, когда не знали, чего ждать в следующую секунду – бомбёжки, новых смертей… А они кашу варили, печку топили, делали то же, что и обычно – чтобы не сойти с ума?

Мы быстро поужинали, потом Ленка начала бродить по углам и хныкать, наверное искала телик со своими «Спокойной ночи». Спокойных ночей больше не будет, это я уже понял. Отец цыкнул на неё и велел нам ложиться на лапник. Сам он устроился на огромном старом спальнике у печки, перегородив собой выход. Лёг, погасил фонарь, и меня накрыла такая жуткая темнота, что выть хотелось.

Было ещё рано, я это чувствовал, если даже Ленка ещё не спит. Книжку отец мне, конечно, не захватил, да и не полезет мне сейчас в голову книжка. Я лежал и смотрел на ужасно высокий, бесконечный потолок низкой снаружи землянки, он был чёрный, утонуть можно. Лежал и уговаривал себя не спать. Нельзя спать, когда рядом мой отец. Он, конечно, не виноват, это та тварь, которая в него вселилась. Иначе с чего бы заживать шрамам, появляться новым странноватым увлечениям, про остальное молчу – а характер как изменился! Он не виноват – тварь виновата. Я вспомнил, как хотел дождаться лета, набрать в лесу целебных травок и вылечить его. Что ж, вот мы и в лесу. Только мне не верится, что будет лето.

Когда Ленка уже засопела, я встал не скрываясь, пошёл к выходу. Имею я право до ветру сходить, даже если отец перегородил собой выход?!

Я подошёл, он не реагировал. Спал бесшумно, растянувшись на полу. От печки ещё жарило, и сквозь дверцу пробивалась узенькая полосочка света. Около отцовской руки на спальнике поблёскивал длинный нож с инициалами, непонятно чьими. Я вдруг подумал, что без отца мы отсюда не выберемся, по крайней мере сейчас, зимой. Но ведь и с ним рискуем не выбраться уже никогда.

То, что ни Греция, ни Турция в этом году нам не светят, стало ясно ещё в апреле – но так-то зачем?! Я бы лучше провела это лето в городе со своим верным компьютером и прекрасным холодильником, чем тащиться на чужую дачу, собирая в электричке вирусы и мнения старушек о молодёжи. Но подруга есть подруга: если её с братцем отправляют на выселки, я буду рядом, чтобы она страдала не одна. Моим-то что: они только рады, что ребёнок на лето пристроен под бдительный присмотр Алисиных родителей. Только они не учли, что Алисины родители тоже работают. Они, конечно, обещали приезжать к нам на выходные, но я их давно знаю, и они не сумасшедшие, чтобы тратить ценные субботние утра на дорожные пробки, а ценные вечера воскресений на дорожные пробки и стирку. Заедут, конечно, может быть, несколько раз за лето, но в целом я предвкушала свободу.

Мы стояли в забитой электричке. Гарика удалось посадить, и я с удовольствием поставила ему на колени свой огромный рюкзак. Он закрывал парня почти целиком, только волосы дыбом торчали наружу. У меня физиономия под маской вспотела, и маска прилипла к коже, противно щекоча. От этого хотелось кашлять и чихать, но я побаивалась и сдерживалась изо всех сил.

– Алиса, скажи мне, что осталось недолго!

– Осталось недолго, – с готовностью подтвердила подруга. – Средняя продолжительность жизни человека – семьдесят восемь – восемьдесят два года. Ещё всего несколько десятков лет – и мы отмучаемся, даже не сомневайся. А вот ехать не меньше часа, крепись.

Я взвыла, рядом со мной хихикнула какая-то тётка, Гарик высунул нос из окопа-рюкзака и утешил:

– Зато там есть тёплый туалет и холодная речка. Мне отец говорил и велел не путать. – У Гарика была чёрная маска с дурацкой улыбкой, трудно было смотреть на него и не ржать, а уж слушать… – И ещё вот такие пауки в крапинку. – Он развёл руки, показывая размер паука, и чуть не уронил рюкзак на старушку, сидящую напротив. Старушка предупредительно выставила вперёд руку с клюкой, но рюкзак ей не прилетел. Зато Гарик почуял внимание: – Вы не бойтесь, они ручные. – Старушка заинтересованно вскинула бровь, а Гарик продолжал: – Я буду с ними на рыбалку ходить. Посажу на плечо, отнесу к реке. Пусть они там плетут паутину и ловят мух. Я их буду распутывать и использовать для наживки, вот.

– Ты даже паукам спокойно жить не дашь, это факт… – буркнула Алиса.

– Ну что ты набросилась на ребёнка! – заступилась старушка. – В наше время таких называли юннатами.

– А меня Алиска нубом называет! – пожаловался Гарик.

– Как? Кубом, Дубом?

– Нубом! Это такой персонаж в игре… – И он стал на весь вагон объяснять, что это за персонаж.

Теперь взвыла Алиса:

– Танечка, пристрели меня, а!

– Чтобы остаться вдвоём с твоим братцем?! И не мечтай, будем жить и страдать вместе. Там хоть Интернет есть?

Алиса театрально всхлипнула и уставилась в пол:

– Прости, дорогая. Там есть телик и ручные пауки в крапинку! Но я сериалов накачала, не помрём.

– …А потом эта девочка пришла домой, легла спать. Вдруг слышит: звонок в дверь. Время полночь, родители в гостях, она думает, что, наверное, они из гостей вернулись, просто ключи забыли. Она идёт к двери, спрашивает, кто там, мама отвечает: «Мы». Она тянется открыть, и тут приходит сообщение от мамы в Вотсап: «Мы ещё задержимся, ложись спать». Девочка смотрит в «глазок» – а там никого нет! – Последнюю фразу Гарик прокричал ошалевшей старушке шёпотом. Не знала, что так вообще возможно, но у Гарика получилось. И при чём тут, спрашивается, нубы?

Потрясённая старушка качала головой, а Гарик продолжал шоу:

– Следующая история во время карантина. Девочка приехала на дачу одна. Заперла дверь, легла спать. Слышит, топает кто-то совсем рядом. Громко так, мелко: топ-топ-топ…

– Ёжик! – оживилась старушка.

– Девочка так и подумала. Стала включать свет, чтобы посмотреть ёжика, а электричества нет! Минуту назад было, а тут нет! Тогда девочка включила фонарик на телефоне. Смотрит – а на полу следы. Как человеческие, только маленькие.

– Домовой! – гадала старушка.

– Девочка тоже так подумала. Налила в блюдце молока, положила сухарик и легла спать, надеясь, что домовой затихнет. А эта штука как начала на кухне посудой громыхать!..

– Ну точно домовой! Посуда-то, наверное, грязная была?

– А домовой ваш людей ест за немытую посуду? То-то! А от девочки утром нашли только скелет! – Последнее он выкрикнул на весь вагон, я даже вздрогнула.