Старик пропустил нас вперёд:

– Осваивайтесь! – Он сунул ключ Алисе. – Если что – я в соседней половине. А вечером в лес пойду. – Он бесшумно спустился с крыльца, как может только нарисованный давно умерший, и завозился с ключами у второй половины дома.

* * *

Я рухнула на стул в прихожей, освободилась от рюкзака, скинула кроссовки.

Комната была всего одна, плавно переходящая в кухню, зато разграниченная посередине огромной нитяной занавеской. В шаге от меня в прихожей угадывалась дверь туалета, куда тут же рванул Гарик. А когда он спустил воду совсем по-городскому, я приободрилась: жить можно!

Я стянула мокрые носки. Ещё немножко – и я найду в себе силы осуществить свои мечты: переодеться и нажарить шашлыка. Ещё чуть-чуть и ещё чуть-чуть…

Гарик, конечно, увязался со мной в магазин. Алиса не возражала, а меня особо не спрашивали.

Продавщица с голубыми тенями в ярко-синем фартучке бегала туда-сюда, собирая продукты под диктовку бойкой старушки:

– Яйца, крупные, – продавщица бежала вправо, где была полка с яйцами, – гречка, – продавщица бежала влево, к полке с крупами. Бантик на её фартуке смешно трепыхался в такт шагам. Ещё она прихрамывала. Не как когда подвернёшь ногу, а как-то так, что сразу видно: это давно и навсегда. – Маслице… Да не то, растительное! – и продавщица послушно сменила курс.

За старушкой была очередь, человека два, мы с Гариком встали, и на нас тут же обратили внимание. Наверное, сюда не каждый день приезжают дачники, а местные друг друга давно знают.

– Это кто ж такой к нам приехал? – женщина чуть постарше моих родителей, с дурацкой авоськой. Она заметила Гарика и решила, что ему ещё меньше лет, чем есть, – иначе чего бы ей с ним разговаривать как с младенцем? Я приготовилась одёргивать Гарика: сейчас как ляпнет что-нибудь вызывающе взрослое… Я бы обязательно ляпнула!

– Я Гарик, снимаю тут дачу с сестрой Алиской, это Таня, Алискина подруга. Она поехала с нами, потому что её из-за чумы в Грецию не пускают!

Очередь и продавщица синхронно обернулись на меня. Я представила, что у меня в кармане зелье невидимости, что я его достаю, быстро выпиваю – и вот меня не видно, и эти уже пялятся сквозь меня, поэтому у них такие страшные лица: был человек – нет человека, вот они и удивились… А вовсе не потому, что Гарик опять ляпнул глупость, а краснею я, не-не-не… Всё-таки Алиса человек с железной волей. Я только вышла в магазин с её братом – и мне уже хочется его убить. А она с ним живёт вот уже лет семь.

У продавщицы над головой висело расписание электричек и механические часы. Секундная стрелка шумно двигалась, щелчками отсчитывая время паузы…Авоська засмеялась, и остальные вместе с ней. Только тогда я обрела дар речи:

– Пандемия, границы закрыты.

Продавщица как будто выдохнула и продолжила свои гонки по магазину.

– А я тётя Надя, местный врач, – представилась Авоська. – Моя поликлиника, зелёная, прямо напротив Саныча. Знаешь, где это?

– Так мы у него и снимаем! – радостно завопил Гарик.

– Ну и отлично. Если что – сразу беги ко мне.

Я, конечно, понимала, что местного врача просто тревожит эта вся «чума», да и вообще: мало ли что с ребёнком может случиться на отдыхе вдали от компьютера. Но всё равно было как-то неуютно от таких приглашений. Гарику тоже:

– А что «если что»? Если, например, зомбиапокалипсис?

– И он тоже! – рассеянно отмахнулась Авоська, потому что подошла её очередь и она переключилась на продавщицу.

Я рассматривала холодильник с мясом. Готовые шашлыки там были на любой вкус, что меня порадовало. Не забыть ещё хлеба, овощей, Гариков киндер, а то меня сожрёт…

– Значит, ты Гарик? – продавщица. Врачиха быстро ушла, сделав на прощание странный жест кулаком, и теперь подошла наша очередь.

– Да, это я.

– А я тётя Ира. Где твои родители?

– Работают. Мы втроём, с Алиской и Таней.

– Одни?! – ужаснулась продавщица.

– Почему одни? Втроём! Алиска с Таней уже школу окончили, а мне ещё десять лет в этом аду…

Тут я попросила шашлыка, хлеба и вот этого всего, и она побежала выполнять, ворча под нос, как это детей одних отпускают. Было, если честно, немного обидно – ну да у каждого свои тараканы.

* * *

Когда мы, навьюченные, вернулись, Алиса уже раздувала мангал и нехорошо косилась в сторону соседского забора. Над забором торчала физиономия в огромных очках, с синими волосами, обрамляющими блестящую на солнышке плешь. Она улыбалась (не плешь, физиономия). Судя по Алисиному лицу, этот странный сосед торчал над забором давно и уже успел поднадоесть. Увидев нас, синеволосый расплылся в улыбке и продолжил светскую беседу:

– О, ещё одна! – Гарик возмущённо взглянул на него: дескать, чего одна-то, а я? – но синеволосый проигнорировал: – Я говорю вашей подруге: заходите ко мне, у меня редко бывают гости. Как кто приедет – сразу к Санычу, а у меня что, хуже, что ли? – Он улыбнулся кривыми зубами, и от этой улыбки мне стало жутко.

Одно дело, когда люди искренне смеются или рады, а это… Это была улыбка, которую репетировали долгими зимними вечерами, и всё равно получилось плохо. Парень как будто сдавал экзамен по актёрскому мастерству и ждал пятёрки.

– Спасибо, – говорю. – Нам есть где жить!

– Да просто так заходите!

– Другие планы! – прошипела Алиса.

– Ваша подруга не в настроении.

– Когда я уходила, была в полном порядке, – говорю. – С чего бы у неё настроение так быстро испортилось?

На перебранку из дома вышел старик. Он глянул на синеволосого, и сразу стало видно, что он тоже его не любит. Синеволосый прям сжался весь, улыбка сдулась, очки уставились под ноги, даже плешь перестала блестеть на солнышке.

– Чего, Валька, вытаращился как ворона?

– Знакомлюсь с вашими квартирантками…

– Иди! Ещё и перья себе накрасил… Не обращайте внимания, девочки, он всегда был дурной.

В этот момент портрет Льва Толстого даже вырос в моих глазах. Может, не такой он и страшный? Валька, которого обозвали вороной, отпрянул от забора, будто тот был горячий, бросил на прощание «заходите» – и утёк в свой дом, шумно хлопнув дверью, чтобы показать, как смертельно его обидели. Старик ухмыльнулся ему в спину и тоже ушёл в свою половину дома, неслышно прикрыв дверь.

– Давно доставал? – спросила я у Алисы.

– Порядочно. Орал, что я не донесу мангал, не смогу разжечь, и рвался помогать через забор. Потом стал спрашивать, чего я злая и его не приглашаю, потом стал звать к себе…

– Алиса, что в голове у этих людей?

– По вашему запросу не найдено ни одного документа.