Таким образом, к обнадеживанию присоединялась уже и угроза. Но дело, становившееся, по-видимому, на верный путь, уклонялось с него тем что главнокомандующему повелевалось по взятии Гёгфорса отправить Спренгтпортена в Петербург «для лучшего объяснения по делам тамошним».

До отъезда Спренгтпортен еще раз был в Мемеле, на новом свидании с Армфельтом и конфедератами. По его словам, они имели надобность в советах в виду вновь ожидавшегося к ним приезда принца Карла. Мусин-Пушкин со своей стороны велел Спренгтпортену «не мешкать, дабы воспользоваться надобностью его там присутствия и в потребном ободрении сего благомыслящего (sic!) общества». На этом свидании Спренгтпортен получил положительные удостоверения, что гёгфорский пост будет очищен не далее трех дней. На счет происшедшей задержки он делал Императрице еще ранее намеки, ключа к которым к сожалению не имеется: он приписывал ее какому-то тщеславию (vanité), которому не хотели сделать уступки, и что уже четыре дня дело зависело от нас.

Действительно 14-го сентября состоялось наконец давно и так лихорадочно ожидавшееся очищение Гёгфорса, Кюменегорода и вообще всех русских пределов. Неприятель отступил к Ловизе, а русский генерал Бауер занял пограничную линию. В тот же день, 14-го числа, из Кронштадта прибыла в Выборг и гребная флотилия. Слухи о её приближении, быть может, имели влияние на окончательную решимость Шведов отступить за Кюмень, хотя активного воздействия она произвести не могла. Да и вообще гр. Мусин-Пушкин не имел в виду преследовать неприятеля. Кампанию 1788 года надлежало считать конченной. Прибывшие суда он оставил в Выборге, и испрашивал даже разрешения раскассировать свою армию: батальоны гвардии вернуть в Петербург, а полки тяжелой кавалерии на их квартиры. Эту меру он оправдывал трудностью продовольствовать войска в Финляндии, и особенно недостатком фуража для конницы. Прочие войска главнокомандующий расположил по границе, на кантонир-квартирах, с тем чтобы по окончании осени разместить их на зимние квартиры.

Взгляду на военные, действия минувшего лета представляется очень бедная и даже печальная картина. В сущности все исчерпывалось одним морским боем при Готланде, не имевшим хотя решительного значения, но повлекшим за собой то серьезное последствие, что Густав вынужден был изменить весь свой план нападения. Сухопутные же дела имели характер ничтожных стычек, не исключая и осады Нейшлота. Энергических действий желала не только Екатерина, но и Грейг, старавшийся побудить к тому главнокомандующего, но тщетно. Подпольная интрига Спренгтпортена была последнему более заманчива, и он весь отдался руководству этого своего советника. Русская армия оказалась на послугах у шведского изменника.

II. Барон Гастфер. — Конец конфедерации

Но если прекратились на время военные действия, то и дело Аньяльской конфедерации следовало считать окончательно погибшим, хотя Спренгтпортен и доказывал Императрице о сделанном новом будто бы шаге «к независимости гг. Финнов». Со времени выступления неприятеля из русских пределов действительно сделан был шаг, но только шаг назад, а не вперед. Отуманивший на минуту чад увлечения враждебностью к королю и мыслью о восстановлении утраченных политических прав стал быстро оставлять головы людей, примкнувших к движению, и оно тоже стало принимать другой оборот. Этому отрезвлению едва ли не сильнейший толчок дан был самим королем. Когда он уезжал в августе из Финляндии, положение его было довольно критическое: не ограничиваясь одним требованием заключения мира, созыва государственных чинов и восстановления нарушенных прав дворянства, заговорщики не прочь были употребить и некоторые меры побуждения к исполнению этих требований. С прибытия же Густава в Швецию обстоятельства приняли в скорости самое благоприятное для него направление. Как известно, поспешный его отъезд из Финляндии был вызван договоренным с Россией» нападением Датчан на юго-западную Швецию. Датский главнокомандующий, принц Гессенский, взял уже города Стрёмштад и Уддевалла и приступил к осаде Готенбурга. Густав поспешил в провинцию Далекарлию и в начале сентября, в селении Мора, обратился к народу с воззванием. Место было выбрано удачно: здесь, два с половиной века пред тем, предок Густава III, Густав Эриксон Ваза, умел поднять дух народа при подобных же условиях, и отбил нападение Датчан. Далекарлия, эта шведская Вандея, населенная мужественными и преданными своим королям горцами, не изменила преданиям. Густав не ошибся в том, возбудил народный энтузиазм и, прибыв в Готенбург, достиг снятия осады и удаления врага из Швеции. В этом, впрочем, помогло ему также вмешательство Пруссии и Англии, недоброжелательно глядевших на оказываемое Данией содействие России.

Такой благоприятный поворот не только изгладил недовольство, бывшее в Швеции, но и вызвал множество знаков искреннего сочувствия королю. Позднее, при въезде в Стокгольм, ему были сделаны горячие демонстрации преданности и любви: народ даже вез на себе его экипаж. Сепаратистские действия аньяльцев подвергались самым крайним порицаниям, а конфедератов называли изменниками. В Финляндии это охлаждение к затеям заговорщиков также все более и более обозначалось, или вернее обнаруживалось что идеи их обращались только в тесном кругу людей, близких к главным зачинщикам и какой-нибудь сотни увлеченных ими офицеров. Самое невинное проявление этого увлечения, выразившееся подачею некоторыми из них в отставку, подвергалось еще ранее совсем недвусмысленным порицаниям со стороны населения; при проезде их называли трусами и изменниками. Этими же именами клеймили заговорщиков и пасторы с церковной кафедры, приписывая их действия желанию предать Финляндию России. Побудительной причиной выставлялись их трусость, честолюбие и продажность. Неуспех в военных действиях они приписывали тому же. Отделение Финляндии ставили в связь с желанием дать еще большее преобладание дворянству на счет прочих сословий. Имена Спренгтпортена, Егергорна и других произносились с проклятиями, как имена открытых врагов отечества. Проявление ненависти к полковнику Хестеско, наиболее рьяному и дерзкому конфедерату, принимало даже осязательную форму в эмблематических образах. Слово hästsko по-шведски значит подкова; поэтому в некоторых местах, где предстояло проезжать этому офицеру, народ устраивал виселицы и к ним прибивал подковы, ясно выражая какой участи он признавал этого героя достойным.

Все это, взятое вместе, произвело свое воздействие и на принца Карла. Если до сих пор некоторые шаги его и неполное их согласие с повелениями короля и давали повод догадываться о колебании его направления, что связывали с более или менее вероятным желанием его надеть на себя самостоятельную финляндскую корону, то теперь всякая двусмысленность была оставлена, и Карл проявил полную верноподданническую энергию. Произвольные переговоры о перемирии прекратились; финляндские полки разъединены и по границам заменены шведскими; приступлено к розысканию и заарестованию как главных виновников, так и прикосновенных лиц, о чем повеления даны были королем еще до отъезда. Дни конфедерации были сочтены.

Только Спренгтпортен утверждал, что в ходе дел конфедерации все обстоит благополучно. Но и из его донесений, при всей