Поддерживая Гастфера и К°, а с ними и тайные ходы против Густава, Екатерина не переставала побуждать Мусина-Пушкина к решительным действиям и не доверять обещаниям принца Карла и Шведов. «Заключения наши, — писала она ему, — что обещаниям Шведов вывести войска из Гёгфорса верить нельзя, оправдаются, когда они по сие время не исполнены, как то мы из реляции вашей от 11-го сентября с приложениями видели. Все намерения королевской партии к тому клонятся, чтобы удержать нас в недействии, обратив значительную часть сил их на оборону противу Дании и между тем успокоить духи в нации, а сие отнюдь с нашей стороны попускаемо быть не долженствует. Мы потому надеемся, что вы заранее меры ваши воспримете на случай дальнейшего с их стороны намерения обманывать нас, дабы по прибытии к вам гребных вооруженных судов, Шведов из Гёгфорса выжить, пост сей занять, да и дальнейшие поиски на утеснение и вред неприятелю нашему распространить. Адмиралу Грейгу предписано Шведов чрез Гангут не пропускать, что он в точности исполняет; чрез Абов же им возвратиться мы не можем препятствовать в рассуждении позднего времени и неимения у адмирала гребных судов, кои бы одни к тому были удобны».

Таким образом, оказывалось, что соображения Спренгтпортена о выжидании хода событий и о необходимости не вводить русского войска в финские пределы, дабы не раздражать населения якобы готового встать под покровительство России, были теперь пренебрежены в петербургских советах. Что касается до соглашений о мире или перемирии, о чем так часто возобновлялась с неприятельской стороны речь, то Екатерина не только повторяла свое прежнее мнение, но и шла еще далее, подвергая уже сомнению самое право Густава заключить мир и требуя для решения этого вопроса созыва шведского сейма.

«По занятии вами Гёгфорса одним или другим способом, — наставляла она главнокомандующего, — есть ли из-за Кюмени присланы к вам будут от Шведов с требованиями о мире или перемирии, вы им ответствуйте: 1-е) что как союзный нам датский двор, по трактатам его с нами, принял в войне сей деятельное участие и начал свои операции, то мы, по силе взаимных обязательств наших, не можем без согласия сея державы принимать никаких предложений о мире или. перемирии, 2-е) что сверх сего не ведаем, кто с неприятельской стороны делает нам таковое предложение, как именовать сих предлагателей, и имеют ли они на то законное право, которого кажется не имеет уже и сам король, когда начал он беззаконную войну, не токмо против конституции 1720 г., обеспеченной ручательством Нашим в Нейштатском мире, но и противу того установления, которое сам он ввел при похищении не принадлежащей ему власти; а посему и решились мы не вступать с ними ни в какие переговоры покуда соберут чинов государственных, кои одни по конституции, в Нейштатском договоре гарантированной, имеют право рассуждать о беззаконности войны сея и пещися о восстановлении прочного мира, взяв к тому нужные и полезные меры».

Неприязнь Екатерины к Густаву находила, таким образом, категорическое выражение уже не только в частных о нем отзывах или в сочинении пародий, но и в официальном указе главнокомандующему. Действительно, чем иным кроме раздражения и недоброго чувства, можно объяснить резкие противоречия в словах её указа и в её прежних действиях? Теперь она уже отказывает Густаву в праве на заключение мира, потому что он нарушил конституцию 1720 года. Между тем, когда в 1772 г. Густав сделал свой государственный переворот, Екатерина не вступилась за нарушенные свои права, выговоренные в петровском трактате, и даже два раза шла вперед на несомненное сближение с Густавом, имев с ним свидания в Фридрихсгаме и Петербурге. Она не протестовала и в разных других случаях. Даже пред самым разрывом не было никаких на этот счет упоминаний; не было их и в известной ноте Разумовского, где государственные чины были упомянуты лишь как свидетели добрых намерений Императрицы. Тем более странным представляется требование созыва народных представителей в качестве высшей решающей власти со стороны Императрицы, обладавшей у себя в стране всеми правами безграничного самодержавия. Но в этом самодержавии была сила, а в конституционном сейме были все элементы слабости. Высшие цели оправдывали средства, несогласные по-видимому с обыкновенной моралью, и, поддаваясь увлечению раздражением против личного врага, Екатерина не уклонялась с пути истинных польз своего государства.

Как бы то ни было, но ближайшая цель её была: не принимать мира, а продолжать теснить Шведов впредь до созвания их сейма. От этого последнего она ожидала может быть удовлетворения своему враждебному чувству, полагая, со слов Спренгтпортена, что Густаву не сдобровать пред раздраженными государственными чинами. Последствия показали, однако, что аньяльские друзья и корреспонденты Спренгтпортена не имели никакой проницательности, и что этот последний, обладавший ею еще в меньшей степени, вводил как Императрицу, так и главнокомандующего в заблуждение, результаты которого во всех своих размерах сказались впоследствии.

В ближайших же частных распоряжениях оно вело к неизбежным противоречиям. Указы следовали один за другим, и высочайшая воля выражалась по-видимому вполне категорично: Мусин-Пушкин вместе с Грейгом должны были теснить Шведов не только в русской, но и в шведской Финляндии. Но в то же время Спренгтпортен сулил бескровные победы и внушал необходимость оберегать национальное чувство Финнов и не беспокоить их на их родине. Екатерина становилась на его точку зрения, и с своей стороны выделяла Финнов из состава шведской армии. В этом заключалось крупное разноречие: нельзя было идти вперед, делать поиски на сухом пути, минуя Финляндию; наоборот, оберегая Финнов, приходилось отложить в сторону дальнейшие военные успехи. Впрочем, начиная уже колебаться в доверии к предложениям конфедератов, Екатерина поручала Мусину-Пушкину относиться к Финнам внимательно только до тех пор, пока они не соединяют своих интересов с интересами Шведов.

«Что касается до Финнов, вы уже имеете достаточные наставления в указе нашем от 9-го сентября. Отзывы ваши к ним долженствуют основаны быть на содержании помянутого указа, буде они, или по крайней мере лучшая часть их, пребудут в наклонности к преобразованию их в область вольную и независимую, и для того ежели они пришлют особо от себя какие предложения или прошения до них, а не до Шведов касающиеся, таковые принимать и на донесение к нам представлять — и мы, смотря по отзывам финляндцев, не упустим тогда снабдить вас новыми наставлениями относительно сея негоциации; но буде и они соединятся в предложениях и отзывах их с Шведами, не касаясь своей независимости, в таком случае и им не иной ответ дать следует, как выше о Шведах