— выделил я последнее слово тоном, подчёркивая его важность. — А помнишь, я тебе рассказывал истории из летописи Умино?

Анко неуверенно кивнула, в её глазах вспыхнуло понимание.

— Там же…

— Рабочие будни были описаны, не более того. Любой из глав-капитанов моего клана за подобные оскорбления любого малоценного чужака казнил бы, причём страшно и напоказ, чтобы другим неповадно было. Снял бы кожу живьём, сжёг бы живьём катоном или зажарил райтоном, вырезал бы лёгкие, посадил бы на кол, четвертовал бы, подвесил бы в петле, чтобы вражина подыхал страшной смертью не меньше суток, и тому подобное. Редкие добряки-гуманисты просто зарезали бы на месте и хвалились бы потом своим великодушием.

— Да, но какое это имеет значение? Времена ведь изменились! — искренне не догоняла происходящее Анко.

— Не так сильно, как может показаться. А отношение самое прямое. У меня теперь есть клан. Больше того, у меня теперь есть своя партия. И до них всех будут доходить слухи о том, что и как я делаю. Есть и враги, которые будут стремиться накопать на меня любую грязь. Или хотя бы придумать. Спускать оскорбления себя, своей жены и своего клана всякой мрази я не имею права. И ты тоже. И дело даже не в нашей задетой гордости или в чувстве собственного высокомерия…

Тут Анко улыбнулась и прыснула от смеха в кулачок.

— А в том, будем мы жить или умрём, потеряв всё. Так что свой статус и свою честь надо защищать, всегда и везде, иначе нас мигом сожрут, почуяв слабость, — предельно серьёзно сказал я.

Анко задумалась. Видимо, она как-то не так представляла себе бытие женой главы клана.

— Так вот, — продолжил я, — это была причина номер один. Теперь причина номер два — неподчинение. Согласно законам Конохи я должен принять меры против любого мятежника. Этот чмошник из твоего департамента не подчинился, хотя ты зам Ибики и старше этого Иширо по должности, а здесь находишься на миссии от Хокаге. Мне плевать, какая там у вас атмосфера в департаменте, там можете говорить, что хотите и как хотите, если это не выйдет за стены вашего неуютного заведения. Но сейчас мы на миссии, и не надо было ему при мне нарушать законы моей Деревни, а то я нервничать начинаю. А мне нельзя.

— А почему нельзя? — не поняла Анко.

— Потому что это вредно для моего здоровья.

— А ему получать по голове? — скептически спросила она меня.

— А ему — полезно. Для моего душевного здоровья. Что? Я просто правильно расставляю приоритеты!

— Он не согласится… — протянула Анко, фырком скрывая рвущийся смех.

— Ну, значит, ещё раз огребёт. В воспитательно-терапевтических целях. А третья причина состоит в том, что нам надо выполнить миссию, а этот недоумок не хочет нам помочь. И я его буду мотивировать к общению с нами.

— Как? Ударами по голове?

— Ну что ты, дорогая, почему же только по голове? У меня нет предрассудков! Я готов бить его по любым местам! А надо будет для дела — я и кастрировать могу!

Анко спрятала улыбку, чтобы не поощрять меня, но я-то видел, что её начала забавлять эта ситуация и она с интересом ждёт, когда язык очухается.

А я глянул и подумал. Чего его ждать-то?

Я проверил путы, поставил барьер антипрослушки и привёл его в сознание техникой «нашатырь» — это когда ты пропускаешь короткий импульс медчакры в болевую точку, чтоб пациент очухался. Я использовал тычок в ухо.

— Что… Что происходит? — не понимающе уставился он на Анко.

В ответ я пнул его ногой по печени. Не сильно, но больно.

Иширо застонал.

— Вижу, я завладел твоим вниманием, — приторно-сладко улыбнулся я, заглядывая в задранное из неудобной позы лицо пленника. — Давай сразу уточню, задавать вопросы здесь буду я, а ты отвечать. И прежде всего, очевидно, мы забыли представиться. Я Умино Ирука, глава клана Умино и специальный джонин Конохи. А это моя жена, Умино Анко, старший дознаватель и заместитель Морино Ибики. Мы здесь находимся не в медовом месяце, как мне бы хотелось, а по делу, порученному нам лично Пятой. И ты, тугодумный деградант, расскажешь нам все, что о нём знаешь, и тогда, может быть, ты вернёшься в Коноху относительно целым, здоровым и не сильно пониженным в звании. Ты меня понял, говна кусок?

Иширо закивал, в его глазах плескались ужас и непонимание. Он явно ещё не пришел в себя от ударов и ничего не понимал.

— Вот видишь, дорогая, правы были древние учителя. Есть два лучших метода обучения: избиение и запугивание.

— Дорогой, ты слишком долго преподавал. У тебя уже профдеформация, — подыграла мне жена.

И тут Иширо посмотрел в мои полные добра и счастья глаза и понял, что попал.

По крайней мере, такой вывод можно было сделать из выражения его морды лица и эмоций. В результате он очень старательно поведал нам все, что знал. Увы, немного. Просто в приграничье стали пропадать дети. По слухам, забирали их неизвестные в безликих масках.

— И что, это все что ли? — не понял я проблемы. — Вам что, было не захватить этих безликих? Или хотя бы не убить?

Дальше начались омерзительные сопли на тему: не бей меня, добрый человек, мы пытались, но не смогли. «Ой-ой-ой! Они каждый раз в новом месте детей крадут! Ая-яй! А у нас тут состав маленький! Мы тут разбросаны по разным местам, и ротируемся постоянно. Короче, не поймать нам их, сирым и убогим. Потому что их всегда больше, чем один-два следователя, а эти меньше, чем по четверо не ходят».

— И слабоумным, — добавил я. — Что вам помешало их выследить?

— Мы пытались! Но они в Стране Рек! Мы туда не имеем права идти! Двое недавно пошли на свой страх и риск, ничего толком не узнали, едва сбежали и сейчас за ними местная знахарка присматривает — их по пути назад чуть не убили!

— Ну хоть живы остались. А узнали они что-то или нет?

— Э-э-э… мы ещё не спрашивали. Они ещё не восстановились. У нас ирьенинов нет… — сжался Иширо.

— Я вижу, — с грустным вздохом сказал я, — что Орочимару был прав. Шиноби необратимо деградируют. Наше существование под угрозой. И если этот ужасный процесс не остановить, скоро все будут