На закате солнца у наших дверей появился элегантный молодой человек. Он произнес:

— Следуйте за мной.

Юноша категорически отказался отвечать на наши вопросы. Мы с Оуэном тащились за ним, озабоченные состоянием нашей, одежды и чувствуя некоторую неловкость. Я всегда ощущал стеснение возле красивых, умеющих держаться в обществе и уверенных в себе людей, а в этом юноше сочетались все три эти качества. Он шел, плавно скользя по полу, как танцор, хотя обладал мускулатурой воина и весь был покрыт шрамами. Я с завистью смотрел на его широкие плечи и стройную фигуру, втайне надеясь, что он где-нибудь споткнется, но тут обнаружил, что Оуэн теребит мою руку, пытаясь привлечь внимание. Посмотрев на барда, я увидел, что он губами молча назвал имя королевы, и затем незаметно указал на юношу. Я понял, что он хочет мне сообщить, поскольку мы уже беседовали на эту тему в колеснице. Очевидно, это один из мальчиков Мейв — такая же вещь, какой я, по словам Сигенуса, был для Тиберия. Но чем именно — любимцем или игрушкой? Я уже знал — из разных источников — истории о сексуальной ненасытности Мейв и слышал массу шуточек по этому поводу, когда стало известно, что я отправляюсь в ее владения. «Тебе нужно съесть много хорошего красного мяса, прежде чем ты будешь готов для Мейв!» — ревел Коналл, а прочие вторили ему в том же духе. Очевидно, у королевы есть нечто вроде гарема, а этот юноша, скорее всего, один из ее молодых бычков. Доходили слухи о том, что она всегда держит под рукой пару-тройку молодых красавцев на случай, если у нее внезапно возникнет соответствующее желание.

Мне оставалось только гадать, какие из слухов были правдивыми и что из себя представлял Эйлилл, женившийся на такой женщине.

Юный Адонис дал нам знак подождать под аркой, ведущей в зал, освещенный множеством светильников. Мы заглянули туда и увидели стол, уставленный всевозможными блюдами, причем я даже умудрился уловить запах жареного мяса. За столом никого не было. Я наклонился, чтобы получше разглядеть яства, но Оуэн оттащил меня назад. Затем снова появился наш молодой богоподобный провожатый и жестом предложил войти.

Он отвел нас к центру стола, где теперь в одиночестве сидела женщина. Я резонно предположил, что это и есть королева. Пиршество было приготовлено, но никого, кроме нас, пока не позвали. Похоже было, что нас пригласили первыми, оказывая нам честь. Увидев выражение лица Оуэна, я понял, что так оно и есть. Его лицо напряглось от усилий, направленных на то, чтобы радость от такой привилегии не затмила решимость не быть ослепленным лестным приемом.

Женщина почти незаметной улыбкой поблагодарила своего Адониса, в дальнейшем она игнорировала его присутствие, Мейв оценивающе посмотрела на нас. Я спросил себя, распространяется ли привычка сводить разговоры к минимуму и на королеву.

Первое, что бросалось в глаза, — ее густые волосы. Из-под бело-золотой ленты, охватывающей ее лоб, они ниспадали, нет, даже текли, как шелк, волнами цвета спелой ржи до самого пояса. Казалось, она только что расплела тугие косы. Волосы окружали ее ореолом сияющего золота. Ее лицо было волевым, его нельзя было назвать красивым в обычном смысле, но оно обладало магнетической привлекательностью. Ее кожа излучала мощную энергию, идущую изнутри. Мейв была выше многих мужчин и находилась в полном расцвете сил, хотя пребывала в том возрасте, когда большинство женщин уже сдают свои позиции. Она всегда оказывалась в центре внимания и знала об этом, притягивая взгляды силой воли, которая была почти ощутимой, — воздух вокруг нее чуть ли не сиял. Эта женщина была готова сражаться наравне с мужчинами и не собиралась встретить смерть дома, у очага. Это была женщина, не позволявшая себе быть слабой. Мужчина, пожелавший ее, должен быть необычным человеком, чтобы обратить на себя ее внимание и удержать его.

Мейв подняла руку в приветствии, и с ее запястья к локтю соскользнула целая дюжина браслетов из чистого золота, издав звук, напоминающий отдаленный звон мечей.

— Добро пожаловать, гости из Ольстера, — сказала королева. — Мы ждали вас.

Я снова удивился, не понимая, откуда она могла знать о нашем прибытии, но промолчал. Я вовсе не собирался соперничать с жителями Коннота по части разговорчивости, мы просто условились, что говорить, в основном, будет Оуэн. Он тут же разразился речью, которую, совершенно очевидно, готовил еще с тех времен, когда Юпитер был ребенком. Мейв смотрела и слушала молча, но я был уверен, что ее глаза, постоянно испытующе пронизывавшие нас, ничего не упустили. Оуэн выжал все из представившейся ему возможности проявить свое красноречие. Когда он наконец замолчал, Мейв любезно улыбнулась и указала нам на почетные места за столом, прямо рядом с ней. Мы оба были поражены оказанной нам милостью.

Я был ослеплен харизматическим очарованием Мейв, но выкроил время и на то, чтобы как следует разглядеть Эйлилла, когда такая возможность представилась. Муж Мейв был не из тех людей, которых можно было игнорировать. По крайней мере, его смех за столом был самым громким. Он и Мейв стали королем и королевой Коннота вследствие того, что их союз объединил два соседних королевства равной силы и богатства, к тому же они быстро, жестоко и эффективно подавили всякое сопротивление их власти. Также мне было известно, что он стал королем своего племени не путем наследования, но в силу того, что его признали лучшим воином.

Противостояние Ольстеру в одиночку явно тяготило его. Решением проблемы стал брак с Мейв. Так я размышлял между делом, не развивая эту мысль дальше.

Пиршество удалось на славу. Я обнаружил, что мужчины Коннота компенсируют лаконичность речи, свойственную им, посредством непрекращающейся болтовни, находясь в пьяном виде. Также они были скоры на руку по части драки (и настолько же быстро остывали после нее), как и жители Ольстера. Еда и вино, на мой вкус, были очень хороши, и к тому же вокруг крутилось множество женщин, которые явно получили указание быть поласковее с нами, так что вечер прошел очень весело. Уже примерно через час после начала пира я ощутил, что действительно являюсь превосходным парнем, но даже в разгар празднества не забывал периодически посматривать на королеву. Она ела умеренно, пила мало и ни на мгновение не прекращала наблюдать за присутствующими. Ее взгляд скользил от лица к лицу, от оратора к слушателю, ничего не упуская, оценивая каждого мужчину, а также то, что он сказал, и чего не сказал. Я изо всех сил старался ничего не упустить, но, подозреваю, вино и женщины сумели, в основном, скрыть от меня то, что хозяева не считали нужным показывать. Я не настолько самодоволен или туп, чтобы поверить, что женщины, вешавшиеся мне на шею и прыгавшие на колени, делали это под влиянием моей неотразимой внешности и обаяния. Но я и не был таким уж глупцом, чтобы отказаться от их внимания только по той причине, что мотивы их поведения были не совсем естественными.

Только однажды я поймал прямой взгляд Мейв. При этом она улыбалась и ее лицо выражало дружелюбие, но в глазах нельзя было увидеть ничего, кроме ледяной зелени. Я улыбнулся в ответ, правда, несколько неуверенно, и отвернулся.

В ту ночь во время сна вино Мейв вызвало у меня удивительно яркое сновидение. Вначале я ощутил, что рядом со мной лежит Эмер. Ее волосы рассыпались по подушке, щекоча мои губы. Я не смел даже пошевелиться, опасаясь, что она исчезнет, и чувствовал прикосновение ее мягкой руки. Потом в моей постели оказались сразу три женщины, но ни одна из них не была Эмер. Мое тело обессилело, оцепенело; его окутал дремотный дурман. Одна из них целовала меня в губы, другая поглаживала грудь, а третья ласкала низ живота. Я оказался в центре трепещущего клубка тел, голов и конечностей, хотя и чувствовал, что здесь что-то не так. Однако я не совсем понимал, в чем же дело, поскольку винные пары почти полностью скрыли от меня картину происходящего.