Но хотя это было осуществимо в военном плане, у Москвы не было таких намерений. 1-я армейская группа Жукова остановилась на границе, на которую претендовала МНР. В это время, по словам японского историка, командование Квантунской Армии "окончательно потеряло голову".

События на поле боя в буквальном смысле привели в ярость штаб Квантунской Армии. Особую тревогу вызывала судьба полковых знамен. В частности, в штабе опасались, что полковник Ямагата не успел должным образом уничтожить императорскую эмблему на знамени 64-го полка, и она могла попасть в руки врага. Тысячи убитых и раненых были брошены на поле боя. Чтобы "сохранить лицо" и продолжать "оказывать давление" на СССР, требовался быстрый и мощный контрудар.

В штабе Квантунской Армии в Синцзине решили начать полномасштабную войну против СССР "здесь и сейчас". В состав 6-й армии предполагалось включить 7-ю, 2-ю, 4-ю и 8-ю дивизии и всю оставшуюся в Маньчжоу-Го тяжелую артиллерию для решительного наступления. Осознавая свою слабость в бронетехнике, артиллерии и авиации, в штабе Квантунской Армии поспешно разработали план, по которому основой наступления должны были стать ночные атаки - начать их собирались уже 10 сентября. Этот план являлся абсурдным по целому ряду причин. 10 сентября было абсолютно нереалистичной датой для начала наступления, учитывая нехватку транспорта у Квантунской Армии. Очевидно, что составители плана едва ли думали о том, что будет делать Красная Армия в дневное время с ее превосходством в танках, артиллерии и авиации. Кроме того, было настоящим безумием начинать крупномасштабное наступление в северо-западной Маньчжурии осенью, когда крайне холодная погода вскоре должна была исключить все наступательные действия. Похолодание действительно наступило очень быстро, и первый снег в районе Номонхана выпал уже 9 сентября. И наконец, "союзник" Японии - Германия только что заключила пакт с СССР. Япония оказалась в дипломатической изоляции.

Все эти факты были известны в штабе Квантунской Армии, но работа над планом наступления все равно продолжалась. Понимая, что если они начнут наступление осенью, "крайне холодная погода вскоре сделает крупномасштабные операции невозможными", офицеры штаба Квантунской Армии известили Генштаб, предлагая "максимально использовать зимние месяцы и мобилизовать всю японскую армию для решительной борьбы против СССР весной" (цитата из письма подполковника Терады полковнику Инаде из оперативного управления Генштаба).

Но на этот раз у Квантунской Армии не получилось ввергнуть Японию в новый крупномасштабный конфликт с непредсказуемыми последствиями. Военная катастрофа у Номонхана совпала с еще более далеко идущей дипломатической катастрофой, какой был для Японии Пакт Молотова - Риббентропа. Политический курс, который так энергично отстаивали офицеры Квантунской Армии и их единомышленники - "ястребы войны" в Токио - военный союз с Германией против СССР - был дискредитирован самым драматичным образом всего за одну неделю. Военное и политическое поражение ошеломило и привело в ярость сторонников прогерманской политики. Правительство премьера Хиранумы Киитиро ушло в отставку 28 августа. В Генеральном Штабе и военном министерстве стали господствовать - по крайней мере, временно - более осторожные взгляды.

Получив предложение от Квантунской Армии начать полномасштабное наступление против СССР, власти в Токио наконец сделали вывод, что командование Квантунской Армии перешло все допустимые границы и его следует вернуть к реальности. Генерал Накадзима, заместитель начальника Генштаба, вылетел в Синцзин с императорским приказом Квантунской Армии - занять позиции у спорной границы "минимальными силами", прекратить боевые действия и предоставить возможности для дипломатического решения конфликта. Но на встрече с Накадзимой офицеры штаба Квантунской Армии (и прежде всего, конечно, офицеры оперативного отдела) упорно держались за свои убеждения. Невероятно, но им удалось переубедить Накадзиму, и он устно выразил одобрение предстоящему наступлению Квантунской Армии, которое должно было начаться 10 сентября. Эмоциональная атмосфера в штабе Квантунской Армии сразу же "фантастически улучшилась", и офицеры поздравляли друг друга с достигнутым успехом. Цудзи сравнил миссию Накадзимы с миссией маршала Нея, которому было поручено арестовать Наполеона после его возвращения во Францию.

Но когда генерал Накадзима вернулся в Токио с новостями от Квантунской Армии, его там ждал холодный прием. Он получил строгий выговор и 4 сентября был направлен обратно в Синцзин с еще более строгим императорским приказом, повелевающим Квантунской Армии немедленно остановить военные действия. Предсказуемо, что офицеры штаба Квантунской Армии чувствовали себя так, словно их предали, и умоляли несчастного Накадзиму убедить Генштаб отменить приказ или, по крайней мере, разрешить Квантунской Армии вернуться на поле боя с большими силами, чтобы забрать тела убитых товарищей и полковые знамена, которые могли быть там оставлены. Но на этот раз Накадзима был непоколебим. На все их аргументы он повторял: "Это приказ императора. Ему следует подчиниться".

Генерал Уэда почувствовал, что оказался в нестерпимом положении. Он обратился через голову Накадзимы к начальнику Генштаба принцу Канин Котохито, заявив, что если Квантунская Армия не получит разрешения "очистить поле боя" и вернуть тела погибших товарищей, то Уэда будет "почтительно просить" освободить его от командования. 6 сентября Уэда получил "строгое подтверждение", что приказ императора остается в силе, с "оскорбительной" директивой от Генштаба "доложить о своих действиях". Спустя еще день Уэда был отстранен от командования Квантунской Армией и ушел в отставку. После этого центральные власти провели "генеральную уборку" в штабе Квантунской Армии. В числе прочих на другие места службы были переведены генералы Исогаи и Яно, полковники Хаттори и Терада, и майор Цудзи. "Штабная клика" Квантунской Армии была рассеяна - по крайней мере, временно. О дальнейшей службе некоторых из этих офицеров, в частности Хаттори и Цудзи, будет рассказано в Главе 7.

Тогда же японское министерство иностранных дел поручило послу в Москве Того Сигэнори начать переговоры с советским правительством по дипломатическому решению инцидента. Того получил разрешение признать границу, на которую претендовала МНР и заключить временное соглашение о прекращении огня, после чего следовало провести заново формальную демаркацию границы. Советский народный комиссар иностранных дел В. Молотов сначала встретил японские предложение с показной холодностью, но позже согласился на переговоры. Тем временем внимание всего мира было приковано к германскому вторжению в Польшу, начавшемуся 1 сентября, и началу войны в Европе.

В соглашении, которое было заключено 15 сентября, Молотов даже не настаивал на формальном признании Японией границы, на которую претендовала МНР. Вместо этого обе стороны договорились признать временной границей те позиции, которые занимали на данный момент их войска. Фактически, это примерно соответствовало советско-монгольской версии границы. Соглашение подтверждало, что боевые действия должны быть прекращены с 02:00 часов 16 сентября, и будет назначена комиссия с представителями от СССР, МНР, Японии и Маньчжоу-Го для редемаркации границы.

18 сентября советская и японская военные