подполковника Иоки, его последняя связь с 23-й дивизией, была разбита. Его уцелевшие солдаты сражались стрелковым оружием и гранатами, и той ночью в штыковом бою отбили атаку советской пехоты. К 24 августа у Иоки оставалось лишь около двухсот боеспособных солдат. Советские танки и пехота прорвали его оборону в нескольких пунктах, заставив его уменьшить оборонительный периметр. На восточном краю высот поднялись красные флаги. Иоки собрал уцелевших офицеров на своем командном пункте, чтобы обсудить последние меры обороны. У защитников оставалось очень мало боеприпасов и почти не осталось пищи и воды, их положение было безнадежным. Но Иоки продолжал удерживать оборону, хотя его солдаты были отрезаны от остальных сил 23-й дивизии, и могли продержаться лишь еще несколько часов. У него был приказ оборонять высоты Фуи до последнего солдата. Некоторые из его подчиненных офицеров заявили, что дальнейшая оборона не только безнадежна, но и бессмысленна. Они предложили подполковнику Иоки прорваться ночью на соединение с 23-й дивизией, и, получив подкрепления, отбить высоты позже. Столкнувшись с таким ужасным выбором, молодой подполковник вытащил пистолет и попытался застрелиться, но ему помешали офицеры, умолявшие его отдать приказ об отступлении. Не в силах допустить, чтобы все его солдаты были разорваны на куски и сожжены огнеметами, Иоки приказал покинуть высоты без приказа командования и прорываться на восток. Тем раненым, которые не могли идти, раздали гранаты с приказом подорвать себя, но не попасть в плен. Ночью 24-25 августа после захода луны, и когда внимание советских войск было отвлечено боями южнее, остатки группы Иоки сумели выскользнуть из кольца, и на следующее утро встретили патруль маньчжурской кавалерии, который вызвал грузовики, доставившие измученных японских солдат в Чаньчуньмяо в сорока милях от района боев. Советские солдаты, занявшие высоты Фуи 25 августа, нашли более шести сотен трупов японских солдат и офицеров.

После захвата стратегических высот Фуи советская северная группа начала охватывать северный фланг японцев, двигаясь на юг и восток от высот к Номонхану. Спустя день после падения высот Фуи части советской 11-й танковой бригады соединились с частями 8-й мотоброневой бригады из южной группы в районе Номонхана. Вокруг японской 6-й армии сомкнулось стальное кольцо.

Когда северный и южный фланги японской группировки развалились под беспощадными ударами Жукова, 6-я армия перестала существовать как единая сила. К 25 августа японские войска в районе Номонхана были полностью отрезаны, и организованное сопротивление продолжалось только в трех окруженных очагах. Остатки двух батальонов "бригадной группы" генерала Мориты 25 августа попытались возобновить свой злополучный контрудар, но смогли продвинуться лишь на 150 ярдов, попали под удар советской артиллерии и танков, и понесли еще большие потери, чем за день до этого.

Единственной надеждой для окруженных японских войск оставалось ожидание помощи от Квантунской Армии, которая должна была прорвать советское окружение снаружи. Однако войска Квантунской Армии были рассредоточены по всей Маньчжурии, и вследствие нехватки грузовиков невозможно было даже быстро перебросить в район боев 7-ю дивизию из Хайлара.

К 26 августа окружение стало еще более плотным, и три основных очага японского сопротивления оказались в сжимающемся кольце, крупномасштабный прорыв из которого был почти невозможен. Южная группа полковника Потапова атаковала двумя клиньями силами 6-й танковой бригады и 80-го стрелкового полка. Артиллерия японского 28-го полка смогла остановить атаку на левом фланге, но на правом фланге советские войска отбросили 26-й полк полковника Суми, и японцы были вынуждены отступить, оказавшись в еще более тесном кольце. Командир 28-го полка полковник Морита Тору, "неуязвимый для пуль", словно герой фильма Акиры Куросавы, был убит пулеметной очередью, когда стоял в траншее в полный рост, ободряя своих солдат.

Японские 120-мм гаубицы так перегрелись от интенсивной стрельбы на обжигающей августовской жаре, что их затворы стало заклинивать, и невозможно было выбросить стреляные гильзы. Измученные японские артиллеристы были вынуждены после каждого выстрела заталкивать в стволы гаубиц деревянные шесты, чтобы вытолкнуть гильзы. Это серьезно уменьшало и темп огня и срок службы стволов. Все артиллерийские части Комацубары постигла горькая участь. Большая часть японской артиллерии была развернута за позициями пехоты, и орудия были наведены на запад, в сторону Халхи. Но когда началось советское наступление, советские танки и бронеавтомобили, прорвав японскую оборону на многих участках и окружая главные силы японцев, часто атаковали японские батареи с востока - с тыла. Даже когда расчеты успевали развернуть некоторые орудия, их огонь был поспешным и неэффективным. Кроме того, большая часть пехоты, оборонявшей артиллерийские позиции, была задействована для проведения контрударов и обороны периметра. Одна за другой японские батареи уничтожались советскими танками и артиллерией. Японские артиллеристы, как и их товарищи танкисты, должны были защищать свои орудия до последнего человека. Сами орудия, как полковые знамена, считались "душой" батареи и ни в коем случае не должны были достаться противнику невредимыми. В крайнем случае орудия, особенно такие их ценные части, как оптика, следовало уничтожить. Ожидалось, что артиллеристы разделят судьбу своих орудий. Лишь немногие из них выжили. Среди выживших оказался один солдат, рядовой первого класса из уничтоженной гаубичной батареи, который ночью получил приказ вывезти в тыл тяжело раненых на одной из последних уцелевших машин - легковом "Додже". Уже перед рассветом он подъехал к мосту через реку Хольстен, который следовало пересечь до наступления дня - только тогда оставался какой-то шанс добраться до японских позиций на востоке. Мост охраняли советские часовые. Японский водитель осторожно подъехал к мосту и нажал на газ. Часовые вскинули винтовки и закричали, требуя остановиться. Чисто инстинктивно водитель нажал звуковой сигнал. Удивительно, но часовые отступили назад и пропустили "Додж", который на полной скорости помчался на восток.

Когда у японских солдат в самом восточном из "котлов" закончилась питьевая вода, а добраться до реки не было возможности, командир приказал брать воду для питья из радиаторов машин. Когда защитники были вынуждены фактически обездвижить свои машины и пить грязную жидкость из радиаторов, они поняли, что их положение безнадежно.

27 августа остальные силы японской 7-й дивизии - два свежих пехотных полка, артиллерийский полк и части поддержки (всего около 5000 человек) наконец достигли северо-восточного сегмента кольца окружения, которое 1-я армейская группа Жукова сомкнула вокруг войск Комацубары. Тяжелый бой шел весь день, и в его ходе стало понятно, что у японских подкреплений недостаточно сил, чтобы прорвать окружение снаружи. Генерал Огису приказал 7-й дивизии отступить и перегруппироваться в районе штаба 6-й армии, примерно в четырех милях к востоку от Номонхана и границы, на которую претендовала МНР. Ждать помощи войскам Комацубары было неоткуда.

27-28 августа советская авиация,