Президент уже согласился с требованием Макмастера убрать Бэннона из Совета национальной безопасности, но об этом будет объявлено завтра. Однако он разделял стратегическую установку бывшего партнера: зачем что-то делать, если можно этого не делать? Или так: зачем делать то, что не принесет тебе никакой выгоды? С первого дня в Овальном кабинете президент интуитивно продвигал такую идею национальной безопасности: поддерживай всех тиранов в отличном расположении духа, если не хочешь, чтобы они тебя отымели. Самозваный мачо, он также был принципиальным умиротворителем. В данном случае: зачем переходить дорогу русским?

К полудню команду нацбезопасности охватила паника: президент, по их мнению, не въезжал в ситуацию. А на Бэннона рассчитывать не приходилось. Его сверхрационалистический подход явно понравился далеко не всегда рациональному президенту. Химическая атака, по утверждению советника, не изменила расклад на земле, а кроме того, бывали в прошлом атаки и похуже, и жертв побольше. Если вы ссылаетесь на загубленные детские жизни, то они есть везде. Зачем же указывать на эти?

Президент был не силен в дебатах – в сократическом понимании. И принимать решения, в привычном смысле, он не умел. И уж точно он ничего не смыслил во внешней политике с ее разными подходами и опциями. В результате все превратилось в настоящее философское противостояние.

Позиция “ничего не делать” давно уже расценивается американскими внешнеполитическими экспертами как неприемлемая. Инстинкт совершения поступков продиктован желанием доказать, что ты не ноль на палочке. Невозможно, ничего не делая, демонстрировать силу. Бэннон, в сущности, говорил: чума на оба ваши дома, это не наша грязь, и, судя по последним свидетельствам, все попытки ее убрать ни к чему не приведут. Все только приведет к боевым потерям, и никаких выгод. Бэннон, ратующий за радикальную смену курса, предлагал новую доктрину: “Пошли они все куда подальше”. Этот воинственный изоляционизм пришелся впору президенту переходного периода: что это даст нам (и лично мне)?

Вот почему следовало немедленно убрать Бэннона из Совета по национальной безопасности. Забавно, что поначалу, с его фиксацией на Иране как на источнике вселенского зла, он всем казался куда более разумным, чем Майкл Флинн. Но вот что стало для Кушнера настоящим шоком: у Бэннона не только изоляционистское мировоззрение, но еще и апокалиптическое. Мир провалится в тартарары, и с этим ничего нельзя поделать.

На следующий день после химатаки было объявлено о том, что Бэннон выводится из состава совета. Это само по себе явилось замечательным достижением умеренного крыла. За каких-то пару месяцев трамповского радикального, если не безумного, лидера национальной безопасности сменили так называемые разумные люди.

Осталось только донести до президента эти доводы рассудка.

* * *

В продолжение дня Иванка Трамп и Дина Пауэлл объединились в своем стремлении уговорить президента действовать… нормально. Как минимум безоговорочное осуждение использования химического оружия плюс санкции, а в идеале вооруженный ответ – вполне умеренный. Ничего необычного, в чем и заключалась суть: было бы критично отреагировать в радикальном, дестабилизирующем формате – включая радикальное отсутствие всякой реакции.

Кушнер уже пожаловался жене, что ее отец не улавливает суть. Во время двенадцатичасового брифинга был с трудом достигнут консенсус даже по поводу жесткого заявления о неприемлемости применения химического оружия. И Кушнеру, и Макмастеру было очевидно, что президента больше раздражает необходимость задумываться об атаке, чем сама атака.

В какой-то момент Иванка сказала Дине, что необходима особая презентация. Она давно смекнула, как отцу надо “продавать товар”. Надо нажимать на его чувствительные кнопки. Он хоть и бизнесмен, но цифры его не волнуют. Он не сторонник электронных таблиц – этим пускай занимаются его специалисты. А ему нравятся звучные имена. Красивая картинка (желательно покрупнее, чтобы все разглядеть). Ему нравится “давление”.

В одном отношении военные, разведывательное сообщество и команда нацбезопасности Белого дома отстали от времени. Они жили в мире цифр, а не картинок. Атаке на Хан-Шейхун сопутствовало множество визуальных свидетельств. Может, в словах Бэннона, что эта атака в плане человеческих потерь мало чем отличалась от других, заключалась своя правда, но стоило взглянуть на эти кадры, и становилось понятно, что это – проявление особой жестокости.

В тот же день Иванка с Диной подготовили серию фотографий, вызвавших у Бэннона отвращение: у детей пена идет изо рта. Когда женщины показали президенту этот материал, он просмотрел его несколько раз как зачарованный.

Наблюдая за дальнейшей реакцией президента, Бэннон понял, что трампизм тает у него на глазах. Если раньше Трамп инстинктивно восставал против истеблишмента, для которого главное прикрыть свою задницу, и внешней политики, втягивавшей страну в безнадежные войны, то сейчас он превратился в цемент. Ознакомившись с ужасающими фотографиями, он сразу принял традиционную точку зрения: мы не можем не реагировать.

В тот же вечер президент описывал эти фотографии приятелю в телефонном разговоре: пена, эта пена… они же дети. Обычно он презрительно отзывался о любых ответных действиях за исключением масштабного военного удара, а тут он с широко открытыми глазами готов был обсуждать самые разные варианты.

В среду 5 апреля, во время брифинга Макмастер предложил Трампу несколько опций и, как всегда, переборщил с деталями. Трамп быстро потерял терпение, считая, что им манипулируют.

На следующий день вместе с главными советниками он полетел во Флориду на встречу с китайским президентом Си Цзиньпином. Встреча была организована Кушнером с помощью Генри Киссинджера. “Борт номер 1” стал местом закрытого совещания Совета национальной безопасности с подключением специалистов на земле. К этому моменту решение об ответе на химатаку уже было принято: военные нанесут с ракетоносца удар крылатыми ракетами “Томагавк” по аэродрому “Шариат”. После последнего раунда дискуссии президент почти церемониально отдал приказ о нанесении удара завтра.

По окончании совещания повеселевший Трамп пошел поболтать с репортерами, сопровождавшими его на “борту № 1”. Поддразнивая их, он отказался говорить о своих планах в отношении Сирии. Спустя час самолет приземлился, и президента отвезли в Мар-а-Лаго.

Китайский президент с супругой прибыли на ужин вскоре после пяти и были встречены военным караулом. Всеми приготовлениями руководила Иванка, а присутствовал почти весь аппарат Белого дома.

Во время ужина, где подавали камбалу, стручковую фасоль и миниатюрную морковку (Кушнер сидел рядом с китайской первой парой, а Бэннон в конце стола), был нанесен удар по аэродрому “Шариат”.

Около десяти часов президент с помощью телесуфлера объявил об окончании военной операции. Дина Пауэлл всех расставила – президент, его советники и команда нацбезопасности, – чтобы сделать историческую фотографию в импровизированной ситуационной комнате в Мар-а-Лаго. Пауэлл была единственной женщиной. Мрачный Стив Бэннон сидел за столом, с отвращением глядя на постановочные приготовления и “эту фальшивую херню”.