Веселый, с облегчением вздохнувший Трамп присоединился к гостям среди пальм и манговых деревьев.

– Большое дело сделали, – признался он приятелю.

Команда национальной безопасности испытывала еще большее облегчение. Непредсказуемый президент оказался почти предсказуемым. Неуправляемый президент – управляемым.

19 апреля семейство Мёрдок уволило Билла О’Рейли, ведущего канала Fox и крупную звезду кабельного телевидения, в связи с обвинениями в сексуальных домогательствах. Это стало продолжением чисток, начатых в компании девятью месяцами ранее, когда своего места лишился ее гендиректор Роджер Эйлс. С избранием Дональда Трампа Fox добился наибольшего политического влияния, но сейчас будущее телеканала, похоже, зависло в каком-то особом лимбе семьи Мёрдок – между отцом-консерватором и сыновьями-либералами.

Через несколько часов после сообщения об уходе О’Рейли Эйлс (который, по условиям контракта, подписанного с Fox при увольнении, в течение ближайших полутора лет должен был воздерживаться от попыток конкуренции с этим каналом) из своего нового дома на берегу океана в Палм-Бич прислал эмиссара в Западное крыло с вопросом для Стива Бэннона: “О’Рейли и Хэннити готовы, а как насчет вас?” Эйлс втайне планировал вернуться в мир медиа, запустив новый консервативный телеканал. И Бэннон, томившийся в своего рода ссылке внутри Белого дома – “следующий Эйлс”, – навострил уши.

Речь шла не просто о заговоре честолюбцев, мечтавших и о новых возможностях, и о мести: за идеей создания новой телекомпании стояла и вызревшая мысль о том, что феномен Трампа – это в первую очередь порождение правых СМИ. Двадцать лет Fox твердил и оттачивал свое популистское откровение: либералы растаскивают и губят страну. А потом, как раз в тот момент, когда многие либералы – в том числе сыновья Руперта Мёрдока, которые обретали все больший контроль над отцовской компанией, – уже решили было, что аудитории Fox начинает прискучивать социальная повестка канала (против узаконивания браков между геями, против абортов, против иммиграции), явно слишком допотопная для республиканцев помоложе, – вот тогда-то на свет явился ресурс Breibart News. Breibart не только обращался к гораздо более молодой аудитории с правыми взглядами (и здесь Бэннону казалось, что он точно так же настроен на одну волну с этой аудиторией, как Эйлс – со своей), но и превратил ее в огромную армию интернет-активистов (или сетевых троллей).

Если правые СМИ решительно сплотились вокруг Трампа – с готовностью находя оправдания любым пунктам, по которым он не соответствовал традиционному консервативному духу, – ведущие СМИ не менее решительно оказывали ему сопротивление. Не только политика, но и медиа раскалывали страну пополам. А медиа были одной из ипостасей все той же политики. Оттесненный на обочину Эйлс рвался вернуться в игру. Ведь это была его родная игровая площадка: 1) избрание Трампа доказало силу значительно более малочисленного, зато более преданного электората – точно так же для кабельного телевидения меньший, но верный костяк аудитории гораздо ценнее большей, но менее лояльной аудитории; 2) это сулит противоположную преданность столь же малочисленного круга страстных недругов; 3) значит, дело пахнет кровопролитием.

Если карьера Бэннона и вправду близилась к концу, как казалось из Белого дома, значит, и ему здесь кое-что светило. Главная проблема с интернетоцентричным ресурсом Breibart News, приносившим $ 1,5 миллиона в год, состояла в том, что Бэннон не мог монетизировать или значительно увеличить эту прибыль, – однако, если ввести в совет директоров О’Рейли и Хэннити, то можно рассчитывать на телевизионные сокровища, которые в обозримом будущем начнет подпитывать вдохновленная Трампом новая эпоха политических страстей и гегемонии правого крыла.

Идея, которую Эйлс хотел донести до своего возможного протеже, была проста: удачным моментом для Бэннона может оказаться не только взлет Трампа, но и падение Fox.

В свой черед Бэннон дал Эйлсу понять, что пока он старается удержаться на своем месте в Белом доме. Но приоткрывшаяся возможность была очевидной.

* * *

Пока Мёрдоки еще спорили об участи О’Рейли, Трамп, понимая, каким влиянием обладает О’Рейли, и зная, что значительная часть его аудитории является и его собственным электоратом, выразил ему поддержку и одобрение: “Не думаю, что Билл делал что-либо дурное… Он хороший человек”, – заявил он корреспонденту New York Times.

Но на деле парадоксом, сопутствовавшим новому усилению консервативных медиа, был сам Трамп. Во время предвыборной кампании он, когда это казалось выгодным, использовал Fox. Если же представлялись возможности задействовать другие медиа, он обращался к ним. (В недавнем прошлом, особенно в ходе праймериз, республиканцы старательно оказывали знаки внимания Fox, предпочитая его прочим медиаплощадкам.) Трамп всячески подчеркивал, что он – большее явление, чем просто консервативные СМИ.

Месяцем ранее Эйлс, который часто общался с Трампом и выступал его послеобеденным советником, почти перестал разговаривать с президентом: его задевали постоянные сообщения о том, что Трамп ругает его и хвалит Мёрдока, который внезапно сделался предупредительным, хотя до избрания Трампа только поднимал его на смех.

“Люди, требующие от других максимальной лояльности, сами оказываются подлыми предателями”, – заметил циничный Эйлс (сам требовавший от людей лояльности).

Загвоздка была в том, что консервативные СМИ видели в Трампе собственную креатуру, а сам Трамп мнил себя звездой, расхваленным и ценным детищем всех СМИ, и при этом метил еще выше. Возник настоящий культ личности, а личностью оказался он сам. Он стал самым знаменитым человеком в мире. И все его любили – или должны были любить.

Со стороны Трампа это было, разумеется, большим заблуждением относительно природы консервативных СМИ. Он явно не понимал, что если консервативные СМИ кого-то превозносят, то либеральные СМИ непременно будут его унижать. По наущению Бэннона Трамп и дальше будет вызывать восторг консервативных СМИ и бесить СМИ либеральные. Таков был план. Чем больше тебя любят сторонники, тем больше ненавидят противники. Ровно так все должно было происходить. И происходило.

Но самого Трампа сильно ранило обращение ведущих СМИ. Он болезненно переживал каждый выпад или намек в свой адрес, пока не следовал следующий выпад. Все эти оскорбительные записи он отмечал и прокручивал в цифровой видеозаписи снова и снова, и с каждой прокруткой настроение его портилось все больше. Повседневные разговоры президента во многом сводились к изложению всего, что наговорили о нем разные телеведущие. При этом огорчали его не только нападки на него лично, но и нападки на людей из его окружения. Но он не очень-то верил в их лояльность и потому не винил ни самого себя, ни либеральные СМИ в оскорблениях, сыпавшихся на сотрудников его администрации: во всем он винил самих этих сотрудников, не способных заслужить хороших отзывов.

Самоуверенность ведущих медиа и их презрение к Трампу помогали вызывать бурную активность правых медиа. Но президент, часто поддававшийся приступам ярости или жалости к себе, видимо, не замечал происходящего или не понимал до конца его смысл. Он продолжал добиваться любви всех СМИ. И здесь сказалась полная неспособность Трампа проводить различия между своими политическими преимуществами и личными потребностями: он мыслил эмоционально, а не стратегически.