– Я пока что не уверена, что готова встретиться с ним, – тихо признаюсь я, закусив губу. – Не то, чтобы этих трех месяцев было достаточно. Я по-прежнему не знаю, как смотреть в глаза ему или Джули.

Что касается племянницы Майка, то тут все еще сложнее, чем с ним. За довольно короткий срок я успела не только подружиться и привязаться к девочке, но и полюбить ее. Я сочувствовала ей из-за того, что она потеряла родителей, а оказалось, что я та, кого она должна «благодарить» за это. В один миг она лишилась своей детской, благополучной жизни только потому, что в тот роковой вечер я приняла неверное решение. И пусть не я сидела за рулем той машины, как я могу снять с себя ответственность? Как я могу объяснить десятилетнему ребенку, что ее мама и папа не вернулись домой, потому что я была достаточно глупа, чтобы попросить ненадежного парня подвезти меня?

Даже если бы не все это, Ева никогда не успокоится, пока я буду рядом с Джули. Майк уже потерял сестру и зятя из-за меня, и он не может лишиться еще и Джули по той же причине.

Даже если бы я и хотела, эта женщина не позволит забыть мне, что я сделала.

К моему облегчению, папа не развивает тему Майка, заговорив о другом. Я немного отвлекаюсь, но чем ближе мы к дому, тем сильнее я начинаю нервничать.

Знает ли Майк о моем возвращении? Сказал ли ему папа? Я сомневаюсь, но его об этом не спрашиваю.

С Майком мы давно не общались. Для него стало ударом узнать, что я улетела во Флориду. Первое время мы говорили по телефону, но разговоры всегда как-то не клеились и были неловкими. Часто я просто не брала трубку, когда он звонил. Я не знала, что ему сказать. Знала, что он хочет от меня услышать, но не могла дать ему этого.

Мне требовалось время. Нам обоим, о чем я однажды и сказала Майку. Он сказал, что никогда не желал мне ничего плохого. Я знала, что это правда, пусть сперва у меня и возникли сомнения в этом.

Он сказал, что любит меня. Я ничего не ответила. С тех пор прошло два месяца. Два месяца назад мы разговаривали в последний раз.

* * *

– Что это?

Табличку, выставленную на соседнем участке, я заметила еще из машины. Пришлось даже моргнуть несколько раз, чтобы убедиться, что мне не показалось.

Мне не показалось. Дом действительно был продан.

– Наверное, следовало тебя предупредить. – Папа неловко скребет подбородок. – Не знал, как тебе сказать.

Я сглатываю, продолжая пялиться на табличку, которую воткнули в землю на краю участка. Майк продал дом, а я ничего об этом не знала. И еще долго оставалась бы в неведении, если бы не приехала домой.

Вот, значит, как. Он не нашел ничего лучше, кроме как съехать?

Внезапно меня охватывает гнев и негодование. Поджав губы, я решительно шагаю к дороге, но голос отца меня останавливает.

– Его там нет. Они с Джули выехали три недели назад.

– Почему ты мне ничего не сказал? – Я оборачиваюсь к нему с обидой в глазах.

Папа сконфужено пожимает плечами.

– Это бы что-то изменило?

Чуть не тороплюсь ответить утвердительно, но останавливаю себя. Изменило бы? Я не знаю. Что бы я сделала, если бы папа сразу сказал мне, что Майк продает дом? Я бы попыталась его отговорить? Но для чего? Мы бы все равно недолго оставались соседями.

– Ты знаешь, куда он переехал? – помедлив, спрашиваю я.

Папа качает головой.

– Нет, но ты всегда можешь ему позвонить, – замечает он.

Будто это так легко сделать, позвонить парню, который несколько месяцев скрывал от меня, кто он такой. Скрывал, что поселился в дом напротив из-за меня.

Боже, до сих пор не могу спокойно думать об этом!

– Не давите на меня, мистер! – наставив палец на отца, ворчу я.

Папа вскидывает руки, посмеиваясь. Не удержавшись, я улыбаюсь. Меня радует, что с тех пор, как мы виделись в последний раз, папа стал выглядеть здоровей и бодрее. Ему больше даже не нужна трость для ходьбы. Терапия и любовь благотворно сказались на его процессе выздоровления.

– Я рад, что ты здесь, – тепло говорит папа, когда мы входим в дом.

Я подхожу к нему и обнимаю, положив голову на плечо, совсем как в детстве.

– И я рада, папочка.

* * *

Весь следующий день я занята домашними делами и подготовкой к ужину, на который должна прийти Стефани, поэтому я думаю о Майкле не так много, как могла бы.

За время моего отсутствия работы в доме скопилось немало. Не поймите меня неправильно – мой отец не неряха, но он мужчина, ко всему прочему перенесший инсульт. Так что первую половину дня я навожу порядок в доме, после чего еду в магазин за продуктами и ближе к вечеру берусь за приготовление ужина. Обнаружив, что холодильник почти пуст, за исключением остатков китайской еды и замороженных обедов в морозилке, я почувствовала себя виноватой. Когда я жила здесь, продукты пополнялись вовремя, а у моего отца каждый вечер был горячий ужин на столе. Это не правильно, что он стал так плохо питаться.

Надо будет попросить Стефани, чтобы она проследила за тем, что он ест, только так, чтобы папа не слышал.

– Стоило мне уехать, как ты стал питаться, как попало, – посетовала я, отправив картофель в духовку запекаться. Пока я готовила, папа сидел в кухне, составляя мне компанию.

– Я нормально питаюсь, не выдумывай! – отмахивается он.

– Пап, в холодильнике ничего, кроме остатков и соусов, нет, – возражаю я, скрестив руки на груди.

– Это потому что я почти не ем дома, – бормочет он, потупившись в стол. – Чаще всего я ужинаю со Стефани, иногда мы встречаемся и за ланчем. Стеф очень хорошо готовит, – краснея, произносит папа.

– Оу! – На мгновение я теряю дар речи. Меня вдруг посещает догадка. – Пап, а вы случайно съехаться не планируете? – Я шучу, но когда вижу виноватый взгляд отца, брошенный на меня, улыбка сползает с моего лица.

Нет, я очень за него рада. Мне хочется, чтобы он был счастлив – он это заслужил, но все происходит так стремительно!

Подойдя к столу, я опускаюсь на стул. У меня голова кругом идет от всех этих новостей, связанных с папой.

– Мы об этом говорили, – признается он. – Стефани снимает квартиру, и ее аренда истекает через два месяца. Возможно, она не станет ее продлевать.

– Она переедет к тебе? – немного обалдевшим голосом спрашиваю я.

Мысль, что какая-то женщина поселится здесь, в нашем доме, кажется странной.

– Ты против?

Лицо папы становится встревоженным. Конечно, он беспокоится, как я отнесусь к этой новости, но совершенно не хочу, чтобы он корил себя или чувствовал как-то неправильно.

– Нет, нет! Это твой дом, ты можешь сам решать, с кем тебе жить, – улыбаюсь я.