Можно заметить, что в растущем внимании к этим обрядам в третьем столетии Христианство имело свою долю. Часовня Александра Севера имела статуи Авраама, Орфея, Аполлона, Пифагора и Христа. Здесь, действительно, как и в случае с Иудаизмом царицы Зенобии, эклектическая философия помогла взаимопониманию религий. Но, непосредственно перед Александром Гелиогабал, который не был философом, когда он официально усаживал своего сирийского идола на Палатине, когда он наблюдал мистерии Кибелы и Адониса и совершал свои магические обряды с человеческими жертвоприношениями, намеревался также, по словам Лампридия, соединить со своим ужасным суеверием «иудейскую и самаритянскую религии, и христианский обряд, чтобы жрецы Гелиогабала могли охватить мистерию каждого культа» [12]. Но мы имеем в церковной истории и рассказы об обращении Императоров к христианской вере или благоволении их к ней: Адриана, Юлии Маммеи и других, кроме Гелиогабала и Александра. Такие истории, возможно, часто означали лишь чуть больше, чем то, что Христианство просто было предпочтительнее, чем другие формы азиатских суеверий.

9

Того, что было сказано, достаточно, чтобы представить уму исторический факт, который действительно не нуждается в доказательствах. Восток возобновил свои посягательства на устоявшиеся религии Европы и выплеснул совокупность обрядов, которые различными способами привлекали внимание богачей, политиков, невежд, беспокойных и совестливых людей. Армяне, халдеи, египтяне, евреи, сирийцы, фригийцы, по случаю, были назначены новыми иерофантами; и магия, суеверие, варварство, жульничество были именами, данными их обрядам миром. В этой компании и появилось Христианство. Затем, когда три хорошо осведомленных автора называли Христианство суеверием и магическим суеверием, они не использовали случайные названия или язык ругательств, но они описывали его в четких и признанных терминах, как нечто родственное тем мрачным, тайным, одиозным, позорным религиям, которые доставляли столько беспокойства Империи.

10

Впечатление, произведенное в мире обстоятельствами непосредственно перед приходом Христианства, получило что-то вроде подтверждения при его появлении вместе с гностическими и родственными ересями, которые вышли из Церкви в течение второго и третьего веков. Их сходство в ритуале и устроении с азиатскими религиями, а иногда и их историческое родство, неоспоримо; и конечно, удивительным совпадением является то, что Христианство сначала было названо Суетонием магическим суеверием, а затем он счел его принадлежащим к тесному обществу множества магических суеверий, и даже, по-видимому, считал его их родоначальником, хотя в самой религии не было ничего, что могло бы вызвать такое обвинение.

11

Гностическая семья [13] вполне обоснованно ведет свое происхождение от смешения нескольких направлений, она начала свою историю, связав Ориентализм с Откровением. После пленения десяти племен, Самарию колонизировали «люди из Вавилона и из Куты, и из Аввы, и из Емафа, и из Сепарваима»[175], которых научил, по их собственному признанию, «почитанию Бога той земли»[176] один из жрецов Церкви царя Иеровоама. Результатом было, что они «чтили Господа, но и истуканам своим служили»[177]. Из той страны был Симон, известный патриарх гностиков; он представлен в Деяниях Апостолов, как исповедующий те магические силы, которые, главным образом, и характеризовали азиатские мистерии. Его ересь, хотя и разбитая на множество сект, разлилась по миру, не уступая в то время Христианству. Святой Петр, который встретился с Симоном первоначально в Самарии, по-видимому, снова сталкивался с ним в Риме. В Риме Святой Поликарп встретил Маркиона из Понта, чьи последователи распространились по Италии, Египту, Сирии, Аравии и Персии; Валентин проповедовал свои доктрины в Александрии, Риме и на Кипре; и мы читаем о его последователях на Крите, в Кесарии, в Антиохии и в других частях Востока. Бардесан и его последователи были найдены в Месопотамии. Последователи Карпократа жили в Александрии, Риме и Кефалонии; последователи Василида распространились в Египте; офиты жили, очевидно, в Вифинии и Галатии; каиниты — в Африке, маркосиане — в Галлии. К ним должны быть добавлены несколько сект, которые, хотя и не строго гностические, но связаны с ними по периоду, характеру и происхождению: эбиониты в Палестине, керинфиане в части Малой Азии, энкратиты и родственные им секты, развернувшиеся в Месопотамии, Сирии, Киликии и других провинциях Малой Азии, а оттуда пришли в Рим, Галлию, Аквитанию и Испанию; и монтанисты, которые из города во Фригии, своей столицы, расселились, в конце концов, от Константинополя до Карфагена.

«Когда [читатель христианской истории] прибывает во второе столетие, — сообщает доктор Бертон, — он видит, что Гностицизм в той или иной форме исповедуется во всех частях цивилизованного мира. Он находит, что Гностицизм делился на школы, такие многочисленные и так усердно посещаемые, что любая из них в Греции или Азии могла бы похвастаться своими самыми счастливыми днями. Он встречается с совершенно неизвестными ему прежде именами, которые возбуждают в нем столько же чувств, как и имена Аристотеля или Платона. Он слышит о книгах, написанных в подтверждение этой новой философии, ни одна из которых не дожила до нашего времени» [14] Многие из основателей этих сект были христианами, другие имели еврейское происхождение, иные были фактически связаны с языческими обрядами, с которыми их собственное занятие имело такое большое сходство. По-видимому, даже Монтан был искалеченным жрецом Кибелы, а последователи Продика признавались в обладании тайными книгами Зороастра; доктрина дуализма, на которую опиралось так много сект, должна быть отнесена к тому же источнику. По-видимому, Василид признал Митру в качестве Верховного Существа или Принца Ангелов, или Солнца, если Митра эквивалентен Абраксасу, имени, которое было начертано на его амулетах; с другой стороны, говорят, что его считали непосредственным последователем Святого Петра, а Валентина — непосредственным последователем Святого Павла. Маркион был сыном Епископа Понта, а Татиан — последователем Святого Иустина Мученика.

12

Какова бы ни была история этих сект, может возникнуть вопрос, правильно ли их называть «суевериями»; многие из них имели образованных людей среди своих учителей и последователей, но все же они очень напоминали, как минимум, в ритуале и занятиях языческие мистерии, которые были выше описаны. Само название «гностик» подразумевало владение тайной, которая должна была быть сообщена их последователям. Церемониальные обряды были подготовкой, а символические ритуалы — инструментом инициации. Татиан и Монтан, типичные представители очень разных школ, были согласны в том, чтобы сделать аскетизм правилом жизни. Последователи каждой из этих сект воздерживались от вина; последователи Татиана и Маркиона — от мяса, монтансты держали три великих поста в году. По-видимому, все гностические секты осудили брак по той или иной причине [15]. Маркионсты имели три крещения или даже больше; маркосиане имели два обряда того, что они называли искупление; одно из них праздновалось как брак, и комната украшалась как брачная палата. Затем следовало посвящение духовенства