и разочарований.

Наделал ли я глупостей? Да ого-го сколько! Упустил ли я возможности чего-нибудь? Да сотни.

Но тут где остановиться: например, вот я в 1990, как некоторые мои однокурсники становлюсь финансистом, а не тем, чем стал сперва на самом деле — пять лет моя жизнь прекрасна, куда лучше нынешней, а на шестой год меня взрывают вместе с машиной и охраной.

Вот в чём штука.

— Какие фильмы, телепередачи, может быть, викторины, вы смотрите, если хотите какое-то время просто ни о чём не думать?

— Я в таких случаях просто сплю.

— Говорят, да вы и сами это подтверждаете, что вы гурман. А какое ваше самое любимое блюдо (десерты не считаются)?

— У меня нет категоричного "вот оно самое-самое". Потом ведь желания меняются — и от времени года и с возрастом. Вот сейчас я люблю пареное и варёное. Чтобы что-то долго прело в большом горшке.

Извините, если кого обидел.

13 марта 2010

История про ответы на вопросы (XVII)

Запишу-ка я сюда, чтобы не пропало http://www.formspring.me/berezin

— Что Вам нравится у Бабеля?

— "Конармия" прежде всего. А вот "Одесские рассказы" я люблю очень избирательно — уважаю, скорее. Вот, кстати:

КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В СТОКГОЛЬМЕ

Тем, у кого в душе ещё не настала осень, и у кого ещё не запотели контактные линзы, я расскажу о городе Стокгольме, который по весне покрывается серым туманом, похожим на исподнее торговки сушёной рыбой, о городе, где островерхие крыши колют низкое небо, и где живёт самый обычный фартовый человек Свантесон.

Однажды Свантесон вынул из почтового ящика письмо, похожее на унылый привет шведского военкома. "Многоуважаемый господин Свантесон!", писал ему неизвестный человек по фамилии Карлсон. — "Будьте настолько любезны положить под бочку с дождевой водой…". Много чего ещё было написано в этом письме, да только главное было сказано в самом начале.

Похожий на очковую змею Свантесон тут же написал ответ: "Милый Карлсон. Если бы ты был идиот, то я бы написал тебе как идиоту. Но я не знаю тебя за такого, и вовсе не уверен, что ты существуешь. Ты верно представляешься мальчиком, но мне это надо? Положа руку на сердце, я устал переживать все эти неприятности, отработав всю жизнь как последний стокгольмский биндюжник. И что я имею? Только геморрой, прохудившуюся крышу и какие-то дурацкие письма в почтовом ящике".

На следующий день в дом Свантесона явился сам Карлсон. Это был маленький толстый и самоуверенный человечек, за спиной у которого стоял упитанный громила в котелке. Громилу звали Филле, что для города Стогкольма в общем-то было обычно.

— Где отец, — спросил Карлсон у мальчика, открывшего ему дверь. — В заводе?

— Да, на нашем самом шведском заводе, — испуганно сообщил Малыш, оставшийся один дома.

— Отчего я не нашёл ничего под бочкой с дождевой водой? — спросил Карлсон.

— У нас нет бочки, — угрюмо ответил Малыш.

В этот момент в дверях показался укуренный в дым громила Рулле.

— Прости меня, я опоздал, — закричал он, замахал руками, затопал радостно и пальнул не глядя из шпалера.

Пули вылетели из ствола как китайская саранча и медленно воткнулись Малышу в живот. Несчастный Малыш умер не сразу, но когда, наконец, из него вытащили двенадцать клистирных трубок и выдернули двенадцать электродов, он превратился в ангела, готового для погребения.

— Господа и дамы! — так начал свою речь Карлсон над могилой Малыша. Эту речь слышали все — и старуха Фрекенбок, и её сестра, хромая Фрида, и дядя Юлик, известный шахермахер.

— Господа и дамы! — сказал Карлсон и подбоченился. — Вы пришли отдать последний долг Малышу, честному и печальному мальчику. Но что видел он в своей унылой жизни, в которой не нашлось места даже собаке? Что светило ему в жизни? Только будущая вдова его старшего брата, похожая на тухлое солнце северных стран. Он ничего не видел. Кроме пары пустяков — никчемный фантазёр, одинокий шалун и печальный врун. За что погиб он? Разумеется, за всех нас. Теперь шведская семья покойного больше не будет наливаться стыдом, как невеста в брачную ночь, в тот печальный момент, когда пожарные с медными головами снимают Малыша с крыши. Теперь старуха Фрекенбок может, наконец, выйти замуж и провести со своим мужем остаток своих небогатых дней, пусть живёт она сто лет — ведь халабуда Малыша освободилась. Папаша Свантесон, я плачу за вашим покойником, как за родным братом, мы могли с ним подружиться, и он так славно бы пролезал в открытые стокгольмские форточки… Но теперь вы получите социальное пособие, и оно зашелестит бумагами и застрекочет радостным стуком кассовой машины… Филле, Рулле, зарывайте!

И земля застучала в холодное дерево как в бубен.

Стоял месяц май, и шведские парни волокли девушек за ограды могил, шлепки и поцелуи раздавались со всех углов кладбища. Некоторым даже доставались две-три девки, а какой-то студентке целых три парня. Но такая уж жизнь в этой Швеции — шумная, словно драка на майдане.

Извините, если кого обидел.

13 марта 2010

История про ответы на вопросы (XVIII)

Запишу-ка я сюда, чтобы не пропало http://www.formspring.me/berezin

— Любите танцевать?

— Я негоден к этому.

— Если женщина плачет, Вы — что делаете?

— Вот сейчас наверняка какая-то женщина где-то плачет. И не одна. А я по клавиатуре стучу.

— Бывает, чтоб целый день валяться? Просто так.

— Бывает. То есть, хорошо бы чтобы прямо весь день, но это случается редко. Голод гонит из дома или там ещё что.

А вот ещё хорошо осенью поехать в гости на чужую дачу и там валяться и спать вволю.

Или зимой поехать на дачу, и несколько дней там провести, не торопясь никуда — чтобы выходить только во двор покидаться снежками. Последний раз это было в 1996 году — я это даже в роман вставил:

"Время текло медленно, как стынущая в трубах вода. Я читал Бруно Шульца, положив ноги на армейский обогреватель. Над ухом, где стоял разбитый магнитофон, жил Бах, с которым мы вставали и поднимались. Коричные и перечные запахи Шульца, запахи дерева и пыли наполняли дачу.

Мы гуляли в направлении водохранилища. Дойти до берега было нельзя, он охранялся, и будки замороженных милиционеров маячили на всех изгибах шоссе.

В лесу лежал мягкий снег, а мои знакомцы бегали, резвились, поднимали облака белой пыли.

Мы пили, и каждый день что-то другое.

Гусев между тем пил анисовую водку и говорил весело:

— Да, так это и