не было предела. Получение новой техники всегда вызывает особый подъем, а тут, в канун завершающих боев, решающего штурма, корпус чуть ли не впервые за всю войну становился по-настоящему полнокровным.

Танки вручались экипажам в торжественной обстановке. Молодое пополнение знакомили с историей и традициями частей. Был отработан торжественный ритуал, организацию которого взял на себя политотдел. Тщательно разработали сценарий митинга. Над замершим строем летели слова:

– Боевое Красное знамя 49-й гвардейской танковой Люблинской дважды Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова бригады внести!

Даже ветераны с особым волнением встречали такое овеянное славой знамя. А как трепетали при этом сердца молодых воинов?

Со славными традициями корпуса новичков знакомили командиры и политработники, Герои Советского Союза, кавалеры ордена Славы трех степеней.

Утром 1 мая в частях был прочитан приказ Верховного: «Идет последний штурм гитлеровского логова. В завершающих боях покажите новые образцы воинского умения и отваги. Крепче бейте врага, умело взламывайте его оборону, преследуйте и окружайте немецких захватчиков, не давайте им передышки, пока они не прекратят сопротивления…»

Гитлеровская армия еще агонизировала, но над поверженным Берлином уже поднялось алое Знамя Победы.

Не довелось нам участвовать в том штурме. Как это было досадно! Но, конечно, радость была неизмеримо больше, чем это огорчение. Теперь каждому хотелось хотя бы побывать в Берлине, просто увидеть его, тем более что мы находились неподалеку от немецкой столицы, на ближних к ней подступах.

И вот в те дни в Берлин на самом различном транспорте устремились «экскурсанты»: генералы, офицеры, рядовые бойцы. Мы даже установили график поездок, чтобы всем скопом туда не нагрянуть, не бросить свои позиции. 2 мая, испросив разрешения вышестоящего начальства, туда отправилась и наша группа: Попов, руководство 58-й бригады и я с политотдельцами.

Первым делом побывали в Имперской канцелярии. Пол ее толстым слоем устилали железные кресты, высыпанные нашими бойцами из стоявших здесь ящиков. С каким удовольствием ходили мы по этим разбойничьим наградам!

Город лежал в руинах. Куда ни глянь – солдаты и офицеры всех родов оружия, победители. Они шли к рейхстагу, туда, где гордо алело Знамя Победы. Десятки тысяч советских воинов ставили подписи на стенах этого полуразрушенного здания. Расписывались за себя, за свои части и подразделения, за тех, кто не дошел. По обожженным стенам можно было изучать географию нашей Родины. В иных надписях был заключен немалый смысл, и мы, политотдельцы, не сговариваясь, достали рабочие блокноты, кое-что туда переписали – пригодится… Но перед тем – сами расписались на черных стенах.

«Николай Колосов из Сибири» – так я расписался…

Сейчас я достаю свой старый фронтовой, точнее – уже победный блокнот, нахожу в нем записи, сделанные в Берлине:

«Кремля вам, гады, не видать, а рейхстагу – капут!» «Привет рейхстагу от Крещатика. Киев. Кучеренко». Киев… Я побывал в нем вскоре после его освобождения. Тяжелое, незабываемое зрелище. Крещатик был разрушен полностью. Мы ехали по городу поздним вечером, вокруг было невероятно темно, лишь вдали мелькали сполохи огня, доносилась канонада. Людей вокруг почти не было, и почему-то дорогу нам все время перебегали кошки, казавшиеся черными. Если хоть чуть-чуть верить приметам, то явление это не из самых приятных. А на войне порой становишься суеверным… Но ехать было нужно, несмотря ни на какие «предзнаменования», между тем как в глубине души даже гнездилась мысль о неминуемом несчастье. Впрочем, танкисты – отчаянные выдумщики, люди находчивые и остроумные. «Противоядие» было найдено очень простое: как только впереди показывалась кошка, так следовала команда: «Перевернуть!» Мы поворачивали фуражки козырьками назад, словно ехали в противоположную сторону. Не уверен, точно ли это помогало, однако настроение у всех повысилось, и ночь не казалась такой черной, и предзнаменования не были столь зловещими.

«Мы из Сычевки, знай наших!» – с гордостью расписался один боец, а другой, пониже этого, вывел мелом сердитую надпись: «Не вижу порядка в доме правительства – грязь, мусор, щебень. Иванов». Ну, не иначе как старшина… А в ответ ему красноармеец А. Степанов обещал: «Русские наведут порядок в Германии». Что ж, это были пророческие слова. Вот только порядок мы наводили не «новый», как пытались сделать гитлеровцы на нашей земле, грабя, сжигая и убивая все на своем пути… Нет, мы помогли немецким патриотам-антифашистам навести настоящий порядок, возродить Германию, спасти великий немецкий народ от коричневой нацистской чумы.

После сравнительно долгой экскурсии мы собрались в назначенном месте. Обмен мнениями как-то не получился: нужно было еще все обдумать, понять рассудком, что ли… Тогда же мы встретились с известным кинооператором Романом Карменом – я его знал раньше, он несколько раз присутствовал при передаче танковых колонн. Кармен сообщил потрясающую новость: найден труп Геббельса, который вместе со своей семьей покончил с жизнью. Сведения самые достоверные – оператор производил съемку там, в бункере.

– Собаке – собачья смерть! – решили мы.

Наконец надумали уезжать: устали порядком, пора было и перекусить.

– Может, пообедаем в Берлине? – предложил кто-то из офицеров разведки. – Насколько знаю, здесь неподалеку, на Александерплац, работает один ресторанчик.

Разведке мы верили и согласились единодушно. Хозяин ресторана «Фемина» – болгарин – встретил нас очень радушно, нам быстро сервировали столы. Продукты же мы извлекли из своих запасов. Русский человек в любых условиях остается щедрым. Хотя мы и сами были отнюдь не богаты, да и к берлинцам не испытывали особой симпатии, но разделили свои походные припасы с немками-официантками.

В течение последующей недели мы с Алексеем Федоровичем почти все время разъезжали по частям. И везде нас спрашивали и солдаты, и офицеры:

– Когда же войне конец будет?

– Скоро, товарищи, скоро! Разве не чувствуете?

– Чувствуем! – улыбались. – Вот только наверняка знать хочется… Вдруг вам уже точно сказали…

О многом тогда, на последнем отрезке войны, передумали наши гвардейцы, многое вспомнили, рассказали в задушевных беседах. А общий вывод всегда был один: такое, как было, повториться не может. Война эта должна стать последней.

8 мая, возвратившись из очередной поездки, я намеревался идти ужинать к генералу Попову. Вышел в коридор, как вдруг прямо под моими окнами грянул какой-то непонятный глухой орудийный выстрел, послышался звон разбитого стекла. Вбегаю в комнату: окно вдребезги, с улицы слышны возбужденные, радостные голоса. Узнаю в числе других голос моего порученца Васи Коротаева. Высовываюсь из окна, спрашиваю у него встревоженно:

– Что случилось?!

– Победа, товарищ гвардии полковник! Победа!

Оказалось, что начальнику штаба корпуса генералу В.В. Кошелеву только что сообщили по телефону, что в Карлхорсте подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Кто-то из экипажа стоявшего под окнами генерала танка это услышал. Недолго думая, ребята схватили заправленную порохом и забитую