Вдруг она услышала рядом шорох. Оглянулась и увидела в окне… Эмму.

– Вы?

– Я, – тихо ответила Эмма. Затем персональная помощница мужа подтянулась на руках и принялась лезть в окно. В своем офисном костюме, туфлях-лодочках, с пучком и очках…

– Зачем же вы в окно лезете, Эмма? – изумленно спросила Вика. – Вон там – дверь!

– Ах, буду я еще дверь эту искать… – Эмма спрыгнула на пол, поправила юбку.

– У вас затяжка на чулке… – машинально заметила Вика.

– Это ерунда. – Эмма остановилась перед Викой и принялась пристально рассматривать ее сквозь очки. – Он здесь, да?

– Кто?

– Андрей Владимирович – вот кто!

– А, Андрей… Я не знаю.

– Значит, он не нашел вас, Виктория Павловна? – испугалась Эмма. – А где же он тогда?

– Нет, он нашел меня, – ответила Вика. – Нашел, а потом… а потом я от него сбежала. Он вас вызвал, да?

– Нет, я приехала сюда по собственной инициативе… – Эмма задумалась. – А давно вы от него сбежали?

– Только что.

– Значит, он скоро сюда вернется! – немедленно сделала вывод персональная помощница. – Он без вас не уедет.

Эмма прошлась по комнате, с каким-то диким любопытством оглядывая все вокруг. Потом резко повернулась:

– Виктория Павловна, а что вы сидите? Собирайтесь… Сейчас Андрей Владимирович приедет. Или, если хотите, поехали со мной. Да, так даже лучше будет, если вы со мной сядете! – энергично воскликнула Эмма.

– Я никуда с вами не поеду. Ни с вами, ни с Андреем.

Эмма побледнела, крылья ее маленького аккуратного носа начали раздуваться:

– Позвольте… Что же, вы решили остаться тут навсегда?

– Не ваше дело, – подумав, изрекла Вика.

– Как это – не мое? – поразилась Эмма. – Виктория Павловна, опомнитесь… Вам надо в Москву, и точка!

– Зачем?

– Затем, что вам нужно лечиться!

– Разве я чем-то больна? – с иронией спросила Вика.

– Да! – уже вне себя заорала Эмма. – Вы сумасшедшая! Вы опасны для окружающих! Герман Маркович Пелле…

– Герман Маркович – старый дурак, – злорадно фыркнула Вика. – Засуньте его себе в задницу, вашего Германа Марковича… Чтоб ему пусто было!

На Эмму было страшно смотреть. Она побледнела, потом покраснела, затем начала синеть и трястись.

– По-моему, это вам, многоуважаемая Эмма, требуется доктор! – любезно сообщила Вика.

Лицо Эммы приобрело уже фиолетовый оттенок. Затем она снова начала бледнеть и прошипела:

– Мало я с вами нянчилась, Виктория Павловна… Имейте же совесть!

– Что? – возмутилась Вика. – Я должна быть благодарна вам за то, дорогая Эмма, что вы шпионили за мной, что вы… что вы на протяжении нескольких лет не давали мне жить… Вы мне надоели! – тоже сорвалась она. – Вы у меня в печенках уже сидите! В дурдом хотите меня запихнуть? – Она вскочила, остановилась перед Эммой и отчеканила: – Не выйдет.

И еще помахала пальцем перед носом Эммы.

– Тварь… – неслышно выдохнула Эмма и вцепилась Вике в волосы.

Вика решила в долгу не оставаться и тоже принялась потрошить Эммин пучок – так, что только шпильки в разные стороны полетели.

Яростно сцепившись, плевали в лицо друг друга такие слова, какие никогда еще не слетали с их нежных губок. И Вика (меланхолично-депрессивное создание, печальный ангел, унылая блеклая дева – раньше) чувствовала, как обжигающая ярость прочищает внутри ее какие-то забытые, давным-давно заросшие, забитые густым илом каналы… Она была живой, она чувствовала, она была способна ненавидеть, способна любить!

– Неблагодарная тварь…

– Щучья морда! Лакированная душа! Мокрица офисная! Зануда, зануда, зануда!!! – Вика повалила Эмму на пол, упала сама и, полулежа, остервенело пинала ту босой ногой.

Эмма вдруг скрючилась, перестала сопротивляться и тихо заскулила. Не от боли, а от унижения. Но Вика моментально опомнилась. Села, на всякий случай провела над Эммой руками. Еще раз.

– Что вы делаете, Виктория Павловна? – тихо, сквозь слезы, выдавила из себя Эмма.

– Проверяю, все ли с вами в порядке… – встревоженно ответила Вика. – Нет, слава богу, все цело. А это что? – Ладонь Вики замерла над Эмминой грудью.

– Что?

– Узелок. Маленький. Вот здесь, справа. Миллиметр, два, от силы… Голубоватого цвета. Я его чувствую – он как голубая точка.

Эмма с ужасом смотрела на Вику.

– Виктория Павловна… Поехали в Москву, правда… Вам там помогут. Поехали, а?

– Глупая, глупая Эмма… – уже без всякой злобы, спокойно произнесла Вика. – На маммографию, срочно. К специалисту! Если операцию сделать в ближайшее время, то ничего удалять не придется. Опухоль доброкачественная, но из тех, которые могут перерождаться. Процесс в самом начале. Все будет хорошо, все – если заняться этим сейчас. Ты останешься здоровой и красивой.

– Вы совсем спятили… – вздохнула Эмма прерывисто. Подумав, добавила осторожно: – Какая маммография, у меня даже не болит ничего!

– Я же говорю – процесс в самом начале. Ты все успеешь, ты все сможешь. Ты ничего не потеряешь. Опухоль – голубая, но вот когда, не дай бог, она станет темно-синего цвета…

Эмма изумленно рассматривала Вику.

– Виктория Павловна… Вик… Вика… – наконец произнесла она каким-то странным голосом, заикаясь. – А ты… Что, болезни умеешь руками определять? С каких это пор? А эти люди, здесь, в деревне… ты тоже им помогла?

– Я не знаю, что со мной, – тихо ответила Вика. – Я не знаю – дар это или проклятие… Но если я могу хоть кому-то помочь – я помогу. Верь мне. Найди специалиста. Хорошего.

Эмма села, откинула назад упавшие на лицо волосы.

– Я совсем вас не узнаю, Виктория… Ты… Вы какая-то другая. Да, правда! – тихо произнесла Эмма. – Как будто… как будто и не сумасшедшая вовсе.

– Смени обстановку. Делай то, что хочешь. Тебе тоже станет лучше.

– Вы меня прямо зомбируете, Виктория Павловна… – осторожно рассмеялась Эмма. – Но если так… Я бы хотела с вами поговорить. По-человечески.

– Говори.

– Викто… Вика. Вика, я люблю твоего мужа.

– Андрея? Его все любят.

– Нет, ты не поняла… Я люблю его.

Сердце у Вики невольно сжалось.

– Так вы любовники с ним, что ли? – мрачно спросила она.

– Боже, какая пошлость… Любовники! Словечко из дешевых мелодрам… Мы с ним любили друг друга. Очень. Очень-очень… До тех пор, Вика, пока Андрей не встретил тебя.

Вика во все глаза смотрела на Эмму и даже не знала, как ей реагировать на подобные откровения.