– Да пошел ты!

– Эмма, вы уволены, – официальным тоном произнес человек, за которого она до недавнего времени была готова отдать жизнь. Которого она считала святым.

Развернулась и пошла к своей машине. Уже садясь, обернулась и крикнула – почти весело:

– Это ты уволен!

…Она ехала по дороге с открытым окном. Ветер развевал ее волосы. Хотелось плакать и смеяться. «Нет, но какая же я дура, действительно… Уж в этом-то он точно прав!» И вдруг поняла, что ее любовь и была той самой занозой в ее груди, голубоватым осколком льда.

Эмме страстно захотелось выдернуть из себя эту занозу.

«Главное, сделать это вовремя. И жить, жить… Господи, как я хочу жить!»

Она к полудню выехала на оживленную трассу. Ей несколько раз бибикнули из проезжающих мимо автомобилей. Мужчины.

– Как интере-есно… – прошептала Эмма. – С чего бы это?

Она мельком глянула на свое отражение – женщина с румянцем на щеках, оживленно горящими глазами. Немного безумными даже. И бог весть что в них было больше – горя или радости.

«Я начну свое дело. Я больше не буду персональной помощницей. Я буду главной. Вот только выдерну эту занозу…»

* * *

Что касается Андрея, то он после разговора с Эммой окончательно вышел из себя. Едва его персональная помощница скрылась из виду, он сел в свое авто и дал по газам. Оставаться на том же месте и вступать с разговоры с сумасшедшей женой он был просто не в силах. Требовалось какое-то время, чтобы хоть немного прийти в себя!

Выехал на сельскую дорогу, сделал стремительный круг вокруг рощицы и, спускаясь в низину, вдруг со всего размаха въехал в гигантскую лужу.

Попытался сдвинуться с места – никак. Машина буксовала в грязи, разбрызгивая колесами черную густую жижу. Неподалеку важно шествовали гуси – Андрею показалось, что они с презрением посмотрели в его сторону.

– Будь все проклято! – в отчаянии закричал он, упал на руль и зарыдал.

Невольно нажал на гудок – и гуси с диким гоготом, распустив по траве крылья, побежали прочь.

Деревня, что поделать!

* * *

После разговора с Эммой Вика уснула – наверное, сказалась бессонная ночь, проведенная в лагере Мирона.

Открыла глаза, когда сад за окном пылал от закатного солнца.

Было жарко и как-то особенно тихо – обычно такое благостное умиротворение разливается в мире перед грозой.

Никого не было. Баба Зина, вероятно, не решилась ее будить и снова куда-то ушла, а Андрей…

Вика на всякий случай выглянула в окно – машины мужа нигде не было видно. Неужели послушался Эмму, решил отступиться от нее, от Вики? Вива Эмма! «А она неплохая женщина… Как это я раньше не замечала? Впрочем, раньше я ничего не замечала!»

Вика переоделась, умылась, расчесала волосы и выбежала из дома. Она знала, что теперь делать. Теперь, когда она чувствовала себя абсолютно свободной…

…В старой церкви было тихо, солнечные пятна бегали по стенам, заставляя оживать фрески – значительная их часть была отреставрирована. Яркие, четкие фигуры святых и праведников словно двигались, картины Страшного суда завораживали.

При появлении Вики под потолком заметались голуби, что-то зашуршало.

С замиранием сердца Вика подняла голову – и увидела Никиту. Тот стоял на лесах возле лика Божьей Матери. И странным образом этот лик вдруг напомнил Вике ее собственное лицо, не раз виденное в зеркале… Совпадение? Вольность реставратора, вздумавшего восславить свою Форнарину? Или ей показалось?

– Витаминка… ты здесь?! – сказал Никита, и кисточка выпала из его рук.

– Ага…

– Значит, ты вернулась?

– Как видишь. Я тебя искала.

– А я думал, что ты уехала, и отправился за Егором.

– Нашел его?

– Нет.

– Ну и бог с ним.

Они помолчали, глядя друг на друга: он – стоя на лесах, она – внизу.

– А что ты здесь делаешь? – Вика подняла кисточку. – Кажется, уже можно не притворяться… Вся деревня уже знает, что вы с Егором ищете здесь золото, а реставрация – только прикрытие!

Никита ничего не ответил. Спустился стремительно на веревке, прямо перед Викой, взял кисточку из ее рук.

– Курган с ханской дочерью действительно существует, – тихо произнес он. – Я стопудово в этом уверен.

– Тебе так нужно золото? – усмехнулась Вика.

Он ответил не сразу:

– До смерти хочется найти курган. Прикоснуться к тайне… Если хочешь знать, я с самого детства об этом мечтаю!

– Дурачок, – сказала Вика. – За семь веков от твоей царевны ничего не осталось. И вообще… – она вдруг вспомнила о кошке бабы Зины, удравшей в никуда перед своим последним часом. – Смерть – это не та тайна, которую надо разгадывать!

– Тайна Истории! – возразил Никита, и глаза его блеснули мальчишеским азартом. – Истории с большой буквы!

– Ага… – хмыкнула Вика. – Скоро эту Историю с большой буквы Мирон за границу вывезет!

Никита улыбнулся, сказал ликующим шепотом:

– Мирон не там ищет! Ханская дочь – там, на Юрьевской топи! И никто об этом не знает, кроме меня!

– Кроме тебя?

– Да! – внезапно выражение лица Никиты изменилось. – Или нет… Егор об этом тоже знает!

– Ты о чем? Ты думаешь – Егор, он… Никита!

Никита молчал. Потом вдруг сказал:

– Знаешь что, Витаминка… Ты права – не стоит беспокоить покой мертвых. Но Егор так не думает… Кажется, я знаю, где его искать.

– Где?

– На Юрьевской топи! Мне надо его остановить, Витаминка…

– Я с тобой! – Вика вцепилась в него.

– С ума сошла! Туда нельзя… Я местный, я все стежки-дорожки знаю, а ты… Это болото! Утонуть в два счета можно…

– Я буду идти за тобой след в след! – горячо зашептала Вика в ответ. – Ни шагу в сторону! И все будет хорошо!

Он усмехнулся. Потом произнес:

– «…и любим мы любовью раздробленной: и тихий шепот вербы над ручьем, и милой девы взор, на нас склоненный, и звездный блеск, и все красы вселенной, и ничего мы вместе не сольем…»

– Никита! Нечего мне зубы заговаривать! Я все равно пойду с тобой…

* * *

Планы пришлось поменять – пошел ливень.

К ночи он немного стих, превратившись в обычный дождь, и Вика с Никитой, в резиновых сапогах и плащах из полиэтилена, в которых обычно копаются в плохую погоду на огороде дачники, отправились в путь.

– Я и не знал, Витаминка, что ты такая упрямая! – с досадой воскликнул Никита, устав ее отговаривать. – Я бы сам с Егором разобрался…