— А как же ее сослуживец, этот, как его? — Синельников судорожно пытался вспомнить имя незнакомого молодого человека, на которого, очевидно, рассчитывал перекинуть Машу Дятлову после расставания.

— О каких сослуживцах может идти речь, если вы продолжаете ее опекать? Зачем вы ездите к ней? — не повелась на брошенную доктором кость Женя.

— Так она же сама звонит, плачет, грозит покончить с собой, — принялся оправдываться тот.

— А вы и рады стараться! — фыркнула журналистка. — Не могли номер поменять, соврать, что женились? К тому же я абсолютно уверена, что у вас уже давно есть другая женщина. — И она вопросительно уставилась на доктора. Тот неуверенно молчал. — Да ладно вам! — махнула она рукой. — Мы же с вами не наивные дети, где вы, а где Машка. Вообще, не понимаю, что вы в ней нашли? — И Женя будто случайно одернула кофточку с глубоким вырезом, из которой, словно тесто из дрожжей, вылезала ее грудь, подпертая пушапом.

— Да, я… Да, она тонкая, умная, интеллигентная, — принялся невразумительно блеять доктор.

А журналистка смотрела на него и думала, что такой смазливый, бесхребетный идиот просто не мог заказать Лену. А вот броситься к кому-то с перепугу за помощью мог. Может, Ленка о чем-то догадалась? Стала угрожать ему полицией или скандалом, он перепугался, не смог ее урезонить и обратился к кому-то за помощью? К кому-то жесткому и сильному, кто шутить не любит. К кому?

Женя, задумавшись, нечаянно вышла из роли и сидела теперь молча, глядя на Дмитрия Александровича тяжелым, пронзительным взглядом, под которым он весь как-то сжался и, почуяв недоброе, буквально впился в нее глазами, забыв про Машу Дятлову.

Неизвестно, до чего додумался бы доктор Синельников, но Женька, к счастью, опомнилась, встряхнулась, перекинула ногу на ногу, взмахнула искусственным хвостом, сверкнула длинными пестрыми сережками, и доктор снова отвлекся. А она продолжила как ни в чем не бывало.

— Вот что, Дмитрий Александрович, давайте с вами договоримся. Вы оставляете Машу в покое и даете ей возможность начать новую жизнь. Такое потрясение, как смерть ребенка, — здесь она внимательно взглянула на доктора из-под опушенных ресниц и с удовлетворением заметила, как тот вздрогнул и побледнел, — ни для одной женщины даром пройти не может, а тут еще ваше расставание. — И она, тяжело вздохнув, осуждающе покачала головой. — Я, кстати, так и не поняла, почему умер ребенок? Вы, доктор, сами роды принимали? — И она вопросительным, недоуменным взглядом уставилась на Синельникова.

Тот нервно прокашлялся, взглянул на себя в висящее на стене справа зеркало и, приосанившись, заговорил убедительным официальным тоном, подпустив в него немного сдерживаемых чувств.

— Это была трагическая случайность. Такое бывает у новорожденных младенцев. Остановка сердца без всяких видимых причин. — Он вздохнул, понурившись. — Медицина пока не в состоянии предсказать или предотвратить такое явление. Смерть наступает спонтанно. Поверьте мне, я сделал все. — Он прерывисто вздохнул и отвернулся, словно стараясь скрыть выступившие на глазах слезы. — Не каждому отцу выпадает такое испытание, — добавил он каким-то судорожным голосом, и Женя едва сдержалась, чтобы не врезать ему по сытой холеной морде за такой откровенный цинизм. Теперь она уже ни в чем не сомневалась, и результаты генетической экспертизы превратились в пустую формальность. Журналистке стоило большого труда справиться с собственными эмоциями, и все же она не удержалась и спросила:

— А почему у Машки ни свидетельства о смерти нет, ни о рождении, да и ребенка она не хоронила?

— Я все взял на себя. Она была не в состоянии, — бросив на Женю полный слезливого трагизма взгляд, пояснил доктор.

Переигрываете, господин Синельников, с отвращением гладя на мерзавца, подумала девушка, но раскрывать карты пока было рано, и она решила закончить спектакль, чтобы не спугнуть паразита.

— Ну, конечно, — кивнула она с пониманием. — Ну что ж, я думаю, мы с вами обо всем договорились. Больше никаких встреч и звонков. На крайний случай, — тут Женя снова стрельнула глазами в доктора и снова одернула кофточку, так, что теперь уже и кружево бюстгальтера вылезло наружу, — я оставлю вам свой телефон. Можете звонить мне днем и ночью. Хотя лучше, конечно, днем. А то мало ли что муж подумает? А днем он всегда на службе. Он у меня военным комендантом на вокзале работает, очень хорошая должность, — вдохновенно врала она, записывая для Синельникова номер телефона, который иногда использовала для таких вот случаев. Симка была зарегистрирована на неизвестное лицо, Женя купила телефон вместе с симкой у какого-то алкаша полгода назад, для следственных нужд. А вдруг доктор и правда захочет позвонить? Будет интересно.

Синельников бумажку взял и, не скрывая облегчения, проводил незваную гостью в прихожую. Жене после этой встречи страшно хотелось помыть руки.

Дмитрий Синельников закрыл за гостьей дверь и перевел дух. Этот визит встревожил и напугал его. Последнее время он уже стал забывать о Маше, решив, что ситуация рассосалась сама собой. Девушка давно ему не звонила, не изводила истериками, требованиями и угрозами. Вероятно, помог Мордвинов, Димкин старый приятель, он подвизался теперь на модной стезе психоанализа, и Дима иногда направлял к нему своих состоятельных беременных пациенток, за что Мордвинов исправно закидывал ему небольшой процентик за каждую новую клиентку. К нему же Дима направил и Машу, предварительно поставив перед старым приятелем совершенно четкую задачу — отвадить от него барышню. Мордвинов все понял и обещал помочь. Кажется, помогло.

И Дима решил, что все наконец-то закончилось. А тут этот странный визит. И где эта девица раздобыла его адрес?

Дима недоуменно пожал плечами. Сперва Машина сестра его сильно напугала. Она показалась ему неглупой и весьма напористой особой. Но вскоре он понял, что она обычная скандалистка, бестактная, нагловатая, но, в сущности, недалекая. И Дима опять расслабился, особенно когда понял, что девица совершенно бесстыдно заигрывает с ним, но потом она задала несколько вопросов, вполне уместных, хотя и крайне бестактных, но учитывая, с кем он имел дело… И тем не менее Дима едва на ногах устоял, когда эта Ангелина, кажется, спросила про свидетельство о смерти и похороны младенца. Счастье, что он собрался так быстро. Дима прошел на кухню и налил себе стакан боржоми. Он вел очень здоровый образ жизни и следил за балансом полезных микроэлементов в своем организме.

Дима пил неторопливыми глотками, глядя в окно на мазки красно-желтой листвы на макушках раскидистых кленов внизу в сквере, и никак не мог решить, была ли в визите Машиной сестры какая-то угроза или нет.

Ему очень хотелось кому-нибудь позвонить и посоветоваться. Но, с другой стороны, такая суетливая трусость могла вызвать насмешки его компаньонов, а он и так едва всего не лишился из-за недавней истории. И Дима счел за благо никому о визите не рассказывать.

Итак, виновность доктора Синельникова можно считать установленной, осталось только выяснить, к кому бегал жаловаться «добрый доктор» с перепугу и чем именно так напугала его Лена. И тут Женька вспомнила свои собственные вопросы, адресованные доктору. А где свидетельство о смерти, о рождении и кто похоронил ребенка? А вдруг оправившаяся от потрясения Лена задалась теми же вопросами и стала требовать от доктора предъявить документы и могилу? Это могло его здорово напугать. Ведь предъявить ему было нечего. А Лена Матвеева не тот человек, чтобы удовлетвориться откровенной развесистой клюквой, как Маша Дятлова.