неприятеля, поверженного Арафелью. Эти камни принадлежали Бранвин, и она знала их магию, и все, что являлось сюда, ступало по ее земле. Здесь она могла выучить и наконец запомнить столь важное ей, не дать ему померкнуть, как оно меркло для других.

Бранвин все еще была сильна. Ее выбрал себе в жены ее муж, чтобы привычно стареть рядом с ней; и она выносила его детей – об этом думала Бранвин и ощущала себя в безопасности за стенами Кер Велла.

– Так, любовь моя, – промолвил ее муж и коснулся губами ее лба. – Ты увидишь. – Он повернулся с очень серьезным и задумчивым видом. – На восходе луны.

Прошло довольно много времени, прежде чем вернулся Барк, ибо он в поисках детей дальше всех углубился в леса, и то, что он видел там – или ему показалось, что видел, – он знал, еще долго будет преследовать его ночами.

– Они в порядке? – повторил Барк слова своего господина, что сам вышел к воротам навстречу ему. – Слава богам. – И тут же отвернулся к лошади, устыдившись, что так ослабел, что глаза щиплет от пота, а может, и от другой влаги. Он снял с седла лук и колчан и перекинул их через плечо, прежде чем отдать своего скакуна в руки дожидавшихся конюхов.

– Налейте ему чашу эля, – распорядился Киран. – Приходи в зал, как только разденешься. Я хочу поговорить с тобой.

– Да, – ответил Барк, учтиво кивнув вслед своему господину. Его окружили Донал, его двоюродный брат по материнской линии, Ризи, сын Дру, самый младший из шестерых братьев, а также и другие, кто принимал участие в поисках. Мальчик взял у Барка лук и колчан, другой – измазанный грязью плащ.

– Кто нашел детей? – спросил Барк. – И где их нашли?

И странное молчание повисло меж людьми.

– Сам господин, – промолвил кто-то, но чувствовалось, что он говорит не все.

– Пойдем, – сказал Донал, беря его за руку. – Пойдем наверх.

Барк поднялся в оружейную и повалился на скамью, расстегивая пряжки и освобождаясь от доспехов и пропитанных потом одежд. Донал и Ризи стояли рядом, и целый выводок пажей вбегал и выбегал с тазами и полотенцами.

– Как хорошо, – пробормотал Барк, волосы и борода его слиплись от прохладной воды, а губы были мокры от густого эля. Он вздохнул спокойнее и оглядел стоявших рядом товарищей – Ризи поставил ногу на скамью и уперся в колено руками, Донал прислонился к стене, заправив ладони за ремень. Они совсем не были похожи друг на друга, эти двое, – его юный брат был необычно светел – волосы желтее, чем свежая солома, глаза голубые и чистые, как у младенца; Ризи, наверное, уже в колыбели казался взрослым – темный худой юноша с задумчивым взглядом: его родные горы выращивали суровых воинов, как коршуны и ястребы, водившиеся там.

– С ними все в порядке? – снова спросил Барк, ибо смысл ответов был не совсем ясен, как будто в них чего-то недоставало. – Где они были? Заснули под каким-нибудь плетнем?

– Никто не знает, – ответил Ризи.

– «С ней» – сказала госпожа, – добавил Донал. – И господин ответил: «Нет, не с ней».

– Как далеко ты заехал? – спросил Ризи Барка. – Я доехал до Старого леса, потом вверх по дороге и обратно; и мне не понравилось то, что я ощутил.

– Я дальше, – ответил Барк и нахмурился, вспомнив о темных чащобах и зловещей тишине. – Я боялся не Ан Бега. Совсем не его.

– Я так и думал, – пробормотал Донал. – Я так и знал. Они просто заблудились.

– Они зачарованы. Да и как может быть иначе? – сказал Ризи. – И мне это не нравится.

– Не говори таких вещей, сын Дру, – промолвил Барк. – Не смей говорить такое о детях господина.

– Но это правда, подумай сам, сын Скаги, это правда, – заметил Ризи. – Они нашли дорогу к ней, к Ши, только будучи теми, кто они есть, – о, воин, не сердись на меня, я – двоюродный брат их матери и дядя им, я и господину друг не меньше, чем ты. Отец эльфийской крови, и дети ему под стать, но сегодня что-то меня напугало, когда я подъехал к лесу.

– Я боялся, что они пропали навсегда, – безучастно откликнулся Барк, держа чашу на коленях. – А когда зазвучали рога, я испугался еще того пуще. Только не это… так, стало быть, все это были детские шалости.

– Наш господин был встревожен не на шутку, – нахмурился Донал. – Не думаю, что он опасался Ан Бега. Он…

– Молчи! – Ризи внезапно выпрямился и, схватившись за нож, рванулся к лестнице. – Эй, наверху! Эй вы!

Снизу, из-за поворота лестницы, возникла голова, мелькнул собачий взгляд, и наконец появилась согбенная фигура человека.

– Калли! – с отвращением промолвил Донал. – Действительно, кто же еще?

– Вон отсюда, – приказал Ризи. – Вздумал подслушивать?

Калли показал ему ведро.

– Всего лишь несу воду наверх, господин Ризи, всего лишь воду, мне приказали.

– Вон! – закричал на него Барк так, что лестница откликнулась ему эхом, и Калли полетел, подскальзываясь на ступенях.

– Проклятый болтун, – сказал Донал.

– Побудьте здесь, я припугну его, – предложил Ризи.

– Не надо, – сказал Барк, – останься. – Ибо южанин был жесток и свиреп. – Не обнажай свой нож.

– Разве я сказал, что собираюсь пролить кровь? О нет.

– Не надо так шуметь из-за его подслушивания, иначе Калли и об этом расскажет всем. И так довольно сплетен.

– И это еще не все, – пробормотал Ризи. – Теперь их будет больше. Вы, жители долин, все выбалтываете и не умеете хранить секретов.

– Но ничто не заставит народ любить господина Кирана меньше, – сказал Донал. – Пусть он – колдун, но расскажи об этом на хуторах или заяви в казармах, и тебе ответят, что сплетня устарела. – Он рассмеялся и устроился поудобнее, переставив ногу на выступ окна. – Я, признаюсь, время от времени хожу по лесу. И многое отдал бы, если честно, чтобы увидеть кого-нибудь из волшебного народа. А если это дурно, тогда зачем, Барк, твоя родная мать, да и моя тоже выставляют плошки с молоком по вечерам? И ты, который воевал…

– Ты слишком наивен, – прервал его Барк.

– Ты не хочешь говорить об этом, – теперь уже нахмурившись, промолвил Донал. Он редко когда заводил об этом речь, но сейчас не намерен был отступать. – Это в природе людей – рассказывать всякие истории, не так ли? Как Калли, который болтает обо всем, что услышит, как воробей. Войны заканчиваются, и люди еще долго рассказывают о них и слагают песни, как в древности. Есть своя песнь об Эшфорде и о смерти короля, и о Кервалене… Но теперь песен никто не поет. Воины, сражавшиеся на этой войне, стареют, мы там не были и не можем сложить их, даже арфист молчит о ней, потому что никто не хочет ничего рассказывать.

– Арфист воевал, – вспомнил Барк.

– Но ты-то молчишь. Там была Ши.