Учитывая необычный груз самолета, логичнее было бы, если быони поменялись местами. Низаметдинов должен был уехать с комиссией, а Валидовостаться здесь, чтобы, во-первых, организовать отправку трупа, которому уженичего не нужно. А во-вторых, продолжать будоражить прессу, хотя я подозреваю,что все «будораживание» — простите за неудачный термин — сводится кэлементарным выплатам денег заинтересованным журналистам.

— Я тоже обратил внимание на эти странности. И что выхотите этим сказать?

— Ничего. Я просто выдаю вам информацию. Мне кажется,что ажиотаж, который нагнетается вокруг самолета, носит несколько искусственныйхарактер.

— Но убийство-то было вполне реальным. Мы обязанысчитаться с этим фактом. Хотя бы для того, чтобы постараться понять, что именноздесь происходит.

— Нужно искать не убийцу, а заказчиков этого убийства.Я, честно говоря, подозревал Низаметдинова, но он не стал бы рисковать. Да ипистолет могли найти. К сожалению, пока мы не можем как-нибудь поточнееопределить убийцу. Мы знаем, что это молодая женщина, лет тридцати, высокогороста, спортивного телосложения. Она была в темных очках, в берете. Пышныеволосы — очевидно, парик. В общем, ничего конкретного. Почти ничего. Но япопросил следователя ФСБ запросить все данные на высоких девушек-киллеров,которые есть в ФСБ и МВД. Я убежден, что она профессиональный убийца. Чтобыубрать консула, не стали бы приглашать кого попало. Это должен был бытьнастоящий профессионал.

Они так ловко разыграли операцию прикрытия, так легкопроникли в гостиницу, так все идеально подстроили, что абсолютно ясно —действовали настоящие профессионалы. И данные о ней должны быть заложены в вашикомпьютеры.

— Может быть, запросить армейские данные? —предложил Максимов. — В ГРУ и в военной контрразведке могли быть собраныинтересные данные на таких особ.

Они очень отличились во время войны в Чечне.

— Кажется, вы хотите сделать так, чтобы я стал вашимдолжником дважды.

Неужели вы можете запросить армейские спецслужбы?

— Во всяком случае, я постараюсь, — кивнулМаксимов, доставая свой мобильный телефон, — и хотя уже поздновато, но, ядумаю, наш дежурный еще на месте. И он может передать по компьютеру наш запрос.Если даже мы не получим ответ сразу, то уж к завтрашнему дню мы будем иметьматериалы на всех высоких женщин, когда-либо занимавшихся этим ремеслом.

— Буду вам очень благодарен. Мне кажется, что тогда мысильно продвинемся в решении нашей задачи.

— Вы останетесь здесь?

— Нет, завтра уеду в Грозный. Мне кажется очень важнымвсе проверить и там. Дело в том, что там сейчас некая своеобразная территорияне подконтрольная российским властям и спецслужбам. Конечно, я никогда неповерю, что чеченцы могли бы посадить у себя такой самолет как «Боинг-737». Нотам могут оказаться люди которые что-нибудь слышали о случившемся. Я знаю, чтоваши люди тоже готовы выехать в Грозный. Думаю, будет правильно, если мы выедемвместе.

Разумеется, если ваши люди не станут возражать.

— Но они пробудут в Грозном не очень долго.

— А я тоже не собираюсь там задерживаться, Меняпопросили узнать, что случилось с самолетом, и по возможности найти его. Илихотя бы конкретно узнать, кто и зачем его похитил. Или сбил. Это практическиодно и то же.

— Вы же понимаете, что никто не мог его сбить. Это былбы международный скандал.

— Конечно, понимаю. Но я должен предоставитьубедительные доказательства, что его не сбили. Иначе мне не поверят.Минеральной воды хотите? У меня есть две бутылки.

— Наливайте, — согласился Максимов, — зазнакомство можно начать и с минеральной. Я слышал, что вы почти не пьете.

— Неужели моя персона может кого-то такинтересовать? — пошутил Дронго, доставая бутылку минеральной.

— И очень сильно. Почему вы не хотите навсегда остатьсяв Москве и стать консультантом СБК? Я уважаю ваши убеждения, и, мне кажется,это пошло бы на благо всем странам СНГ.

— Я не люблю вообще этого словесного образования —СНГ, — честно признался Дронго. — Я понимаю, что это мечты фантазераили рассуждения наивного дилетанта, но я считал своей родиной страну, котораяназывалась Советским Союзом. Я присягал этой стране. Как гражданин и человек. Яотдал этой стране все, что у меня было. Здоровье, карьеру, любимую женщину —все. И, в конечном счете, я потерял и свою страну. Изменять теперь своимпринципам, идти кому-то в услужение, забыть о той стране, которую мы всепредали, я не могу. И не хочу.

Лучше я буду частным независимым экспертом, чем пойдуслужить какому-либо государству из стран СНГ. Судя по тому, как развиваютсясобытия, очень скоро от СНГ немногое останется. Страны продолжают отделятьсядруг от друга. Атлантида погибла, и лишь такие безумцы, как я, могут мечтать оее восстановлении.

— Странно, — удивился Максимов, — странно,что вы так близко приняли к сердцу развал страны. Я знаю нашу оппозицию вРоссии, знаю их взгляды и мнения.

Даже среди них не всегда встречаются столь горячиепоклонники нашей бывшей страны. Вам не кажется, что вы ее несколькоидеализируете? В том времени было много хорошего, я согласен, но было и многоплохого.

— Возможно. Но существует некая общая масса плохого ихорошего. И существует некая мера человеческих страданий, которая можетсчитаться истинным мерилом всего. Положите на эти весы страдания людей тогда исейчас, и вы все сами Поймете. Разве можно сравнивать? Разве вы не видите, чтождет страны СНГ?

Сегодня во главе Республик бывшего Союза находятся люди,сумевшие создать основные заделы власти еще в другое время. Но они стареют исходят со сцены.

Что потом? Потоки крови, борьба за власть, неизбежныевнутренние раздоры и, как следствие, гражданские войны.

— Я не думал, что вы такой пессимист.

— По-моему, это просто возможное развитие ситуации.Анализ показывает, что наиболее возможное. И я очень этого боюсь.

— Странно, что при тех легендах, которые о вас ходят, ис вашими аналитическими способностями вы сохраняете такую непоколебимую веру вовчерашний день, — откровенно сказал Максимов.

— Я бы хотел верить в завтрашний, но боюсь поверить внего. А свой вчерашний день я просто вспоминаю с ностальгией и не могу от негоотказаться.

— Получается, что единственный выход — в новомобъединении бывших республик Советского Союза?

— Не знаю. Может быть. Ведь Европа объединилась послеполутора тысяч лет внутренних войн и раздоров. В новую европейскую империю, ужеоднажды существовавшую под эгидой Рима. Может быть, и нам предстоит пройтитакой же долгий путь в полторы тысячи лет. Я бы этого не хотел, — Знаете,почему у нас получился такой серьезный и пессимистический разговор? —спросил вдруг Максимов. — Потому что мы пьем минеральную воду.