— Что же ты, Лери? Зачем так?

— А он зачем так? — все так же злобно ответила я. — Какая она ему тварюга?

— Она? Это была самка?

— Конечно, самка!

Рензо вздрогнул, когда раздался особо эффектный «пум». Где-то там, не так уж далеко от нас, плады и чистокровники выясняли отношения: свистели пули, лязгали ножи, трещал огонь… Мне бы думать об опасности, о том, не пострадают ли люди Гелла и сам он, но я все еще была во власти прошлого. Оно открылось мне полнозвучно, полноцветно – полно во всем смыслах – так что я увидела ситуацию сразу с нескольких сторон, побывала в головах своих юных родителей и своих родственничков. Удивительным образом я все узнала… и в то же время не знала ничего.

Получается, муж мамы, Глийи, в действительности ее убил, раз мы с ней переродились? И неужели я во взрослом возрасте снова умерла, раз вернулась в империю, к Брадо Геллу? Возможно ли повторное перерождение? Обязательна ли для перерождения смерть? Где я жила, где выросла, где умерла мама? Почему я не могу вспомнить ничего о своем прошлом, кроме лиц отчима и его родни? И как со всем этим связана виверна?

Рензо прижал меня к себе покрепче, словно стараясь закрыть своим хрупким телом от всего мира, и я оставила вопросы о прошлом на потом. Я знаю, кто я, кто мои родители, где я должна быть, а рядом муж – это главное.

— Им кто-то сообщил, — не скрывая страха, вымолвил Рензо, — они точно знали, что здесь будет владетель.

— Не знали, — сказала я. — Чистокровники выслеживали виверну, ту самую, на которую я наткнулась. Они раскидали несколько свежих туш свиней, в которые поместили особые капсулы с ядом. Виверна съела одну такую тушу и спряталась в старое логово. Они пошли по ее следу.

— Значит, виверн был отравлен? Как он тогда смог улететь? Да еще так резво…

— Она. Ви-вер-на, — по слогам повторила я, испытывая непонятную злость.

— Не злись, Лери… Дракон спас тебя и, надеюсь, все обойдется сегодня…

С этими словами Рензо поцеловал меня в висок и еще крепче к себе прижал. И хорошо, потому что мое сердце сжала ледяная лапа плохого предчувствия…

Чистокровники себя переоценили. Они напали не на абы кого, а на самого Брадо Тоглуанского, одного из лучших во всех смыслах пладов империи, да и каждый из приближенных Гелла стоит десяти чистокровников. В общем, после стремительной, но короткой стычки все наши были живы и относительно невредимы, но меня интересовало лишь состояние своего отца.

Растрепанный и насупленный, глядящий сумрачно, он больше не казался мне букой, и, понимая теперь, отчего каждый раз при взгляде на него у меня екает сердце, я позволила себе смотреть на него открыто. Заметив мой взгляд, Брадо подошел ко мне.

— С вами все хорошо? — спросил он.

— А с вами?

— Все в порядке. Ваши глаза… они снова обычные. Дверь в потайное закрылась?

— Захлопнулась наглухо…

Что-то еще надо было сказать, но я не знала, что, и просто смотрела на мужчину. Ох, не лгала Нереза, уверяя меня, что Брадо Гелл – порядочный человек. Он действительно порядочный, он действительно благородный, и я знаю это наверняка, потому что побывала в его семнадцатилетней голове. Вот эта правильность и лишила его счастья. С годами он зачерствел в своем долге, усох в своей ответственности, задеревенел от порядочности и превратился в чурбана. Будь Брадо хоть капельку безалабернее, наглее, совсем другой была бы и его жизнь, и моя жизнь...

— Вы, наверное, козерог… — проговорила я.

— Что-то?

— Вы по знаку зодиака козерог, верно?

— Не знаю, о чем вы, но учту, что вы считаете меня козлом.

Я нервно рассмеялась; Гелл, глядя на меня, улыбнулся. И снова настала пауза, долгая и неловкая. Виверна, нападение, чистокровники – все это не могло нас смутить, не могло выбить из равновесия так же, как огорошило неожиданно обнаружившееся родство. Даже если бы небо рухнуло на нас, мы бы и то не заметили.

— Вы…

— Вы…

Мы начали одновременно; смутившись, Гелл произнес:

— Вы первая.

— Чего хотели чистокровники?

— Как всегда: смерти пладов.

— Вместо этого они умерли сами…

— Только один, всех остальных мы взяли живыми. То-то император порадуется такому «улову».

— Трое из них опасны, эньор Гелл. Я это увидела во время помрачения.

— Просветления, — поправил меня Брадо. — Вы себе даже представить не можете, насколько мне неловко из-за того, что я так долго в вас сомневался. Сегодня мы получили еще одно подтверждение вашего особенного статуса. У людей, подобных вам, действительно случаются просветления. Дракон сегодня заговорил с вами.

— Дракон ли?

— А кто еще?

— Меня торкнуло, когда я коснулась виверны.

— Дело не в виверне, — возразил плад, покачав головой, — дело в испуге. Вы испугались, когда упали, и…

— Я не испугалась, — твердо и решительно сказала я, прервав владетеля. — Удивилась – да, но ничуть не испугалась. И коснулась я ее, потому что…

А вот тут-то я объяснение дать не могла. Почему я коснулась виверны? Что подтолкнуло меня к этому?

— Виверны и прочие подобные существа не обладают разумом. Это всего лишь несчастные создание, исковерканные подобия дракона, ведомые голодом, обреченные ползать в грязи и болотах, прятаться в глубинах моря, скрываться в лесных чащах. Их существование – наказание за грехи при жизни.

— Надо проверить, — ответила я.

— Ничего вы на веру не принимаете…

— Это вы мне говорите?

И еще одна долгая пронзительная переглядка.

Опасность миновала, у Гелла «богатый улов», и можно выдыхать… но почему же мне так тяжело дышится? Не потому ли, что я понятия не имею, как жить теперь, обретя отца? Сбывшаяся мечта не всегда окрыляет…

— Нам с вами многое нужно обсудить, Валерия, — произнес Брадо, — но позже. Сейчас, как понимаете, акцент надо сместить на другое.

С этими словами плад направился к своим людям, стерегущим связанных чистокровников. Я последовала за Брадо.

— Вы куда? — нахмурился он.

— Мне надо на них посмотреть. Трое из них опасны.

— Вот именно – опасны. Вам надо держаться от опасности подальше.

— Но…

Переубедить Брадо Гелла очень сложно, поэтому мне осталось только тяжко вздохнуть, когда он отошел.

Надолго в том месте мы не задержались. Убитого чистокровника сожгли прямо там; наведенное Брадо пламя очень быстро «съело» тело. Прочих, теперь уже не чертову дюжину, а просто дюжину, связали и повели так, закрыв повязками их рты и глаза, чтобы они не смели не только что-то говорить, но и смотреть на нас.