— Со светящимися.

— Что я слышу? — проговорила я, поворачиваясь лицом к Рензо. — Ты ревнуешь?

— Ревную, — напряженно ответил плад. — То ты волком на него смотришь, то влюбленно.

— Это не влюбленность, дурачок…

— Дурачок? Что же ты за меня вышла тогда?

Приподнявшись, я посмотрела в лицо мужа, и он тоже поднялся, и наши взгляды встретились почти враждебно.

— Меня это все страшно нервирует, Лери, — признался Рензо тихо, первым нарушив паузу. — Гелл нервирует, виверна встреченная нервирует, чистокровники, которых мы за собой тащим, нервируют, да и весь Дреафрад тоже… А ты так спокойна, улыбаешься, хотя это тебе полагается быть взвинченной и шарахаться от каждого шороха.

— Просто есть повод улыбаться.

— И ты, конечно, не можешь сказать, какой?

— Не могу, — вздохнула я, потому что мы с Брадо договорились никого не посвящать в правду. Быть может, потом, позже, когда все устаканится, я расскажу обо всем мужу, но не сейчас.

Еще и живот снова разболелся… Так я и не поела сегодня нормально.

— Ладно, Лери, давай спать, — сказал устало Рензо, и, когда мы снова улеглись, властно опустил руку мне на живот.

Надо же, какой он проницательный… К Мариану, его другу Кэлу и Орсо не ревновал, но как только мы с Брадо начали разговаривать по душам, сразу насторожился, распознав что-то настоящее.

Я улыбнулась про себя. Что-то, а мужа я точно хорошего выбрала!

Утром напряженности между нами с Рензо как не бывало, но я решила все же больше не расшатывать нервы мужа и не тянуться к отцу так демонстративно. Поспать нам удалось всего пару часов, но и это было что-то. Быстро позавтракав, наша процессия, отягощенная пленными чистокровниками, продолжила путь к храму. Брадо сказал, что, несмотря на изменившуюся ситуацию и пленных, он не станет менять планы, и обязательно будет присутствовать в Святилище, когда мы с Рензо соединим руки перед Священным огнем.

Кстати об огне… Отец добавил, что знает, почему я пошла на такой поспешный брак, и напомнил, что наш союз еще не вступил в полную силу. Только после ритуала в храме мы станем настоящей супружеской парой пладов, а до того момента все можно изменить. Я заявила вчера, что не надо мне никакого наследства, денег, почестей и особого статуса, но Брадо попросил меня повременить с решением, посмотреть, что скажет Священный огонь и вообще – посмотреть да подумать над своей будущей жизнью.

Не могла же я сказать ему, что скорее утоплюсь, чем стану частью его семьи, падчерицей Кинзии… Бр-р-р! Да мы убьем друг друга в первый же день! А Мариан? От него не знаешь, чего ждать. Так что Брадо и не знает, что выбора у меня нет, точнее, я его уже сделала, и он едет рядом со мной, милый, белокурый и ревнующий.

Пленные сильно тормозили нас, так что когда на Дреафрад опустилась ночь, мы были еще достаточно далеко от храма, но даже такой медленный переезд на лошади дался мне тяжело. Изнывая от боли в животе, я без аппетита грызла кусок хлеба, потому что ничего больше в рот не лезло из еды, да пила отвар, который заваривала во фляжке. Травки для заваривания мне дала Нереза; она словно знала наперед, что у меня расстроится желудок.

Ах, Нереза, как мне ее не хватало! Она не могла уехать со мной неизвестно куда, но я договорилась с ней, что когда мы с мужем освоимся и заведем свой дом, я обязательно дам ей знать и, возможно, она приедет ко мне. Я уже скучала по ней, тосковала по ее рассказам и заботе, но понимала, что, скорее всего, Нерезу я к себе звать не стану, разве что как гостью. Это там, в Колыбели, нас четко поставили в роли хозяйки и служанки, но теперь я и представить не могла, что стану ей госпожой. Все во мне протестует против этого дурацкого разделения на пладов и обычных людей; социальное неравенство это вообще нехорошо.

— Что, сильно крутит? — с беспокойством спросил Рензо, когда у меня в животе в очередной раз забурлило.

— Что-то да, — ответила я, морщась.

— Ничего, доедем до храма, ллара тебе поможет.

— Доехать бы скорее, — пожелала я, прижимаясь боком к мужу.

Мы посидели немного у костра и отошли; создав собственный огонь, наш семейный, Рензо разложил около него плащ, готовя для меня спальное место. Опустившись на плащ и подложив под голову сумку, я подтянула колени к животу и замерла в такой позе – так спазмы переносятся легче.

Рензо прилег со мной, обнял, поцеловал в волосы… и зачем-то потрогал мой лоб.

— Лери! Да у тебя жар!

— Наверное, — слабо согласилась я.

— Не «наверное», а жар! Ты прямо как я, легко заболеваешь.

— Ты часто болеешь? — спросила я, мечтая о том, чтобы рядом волшебным образом материализовалась Нереза с ее ласковыми руками и успокаивающим голосом. У меня нет причин сомневаться в заботливости и нежности Рензо, но он мужчина, а я почему-то не воспринимаю мужскую заботу, когда болею.

— Скажем так, я не самый сильный плад, так что простываю и еще как.

— Это разве зависит от силы пладов?

— Императорские эксперты считают, что плады вообще не болеют, но как показывает опыт, болеют и еще как. Это тоже признак вырождения. Я не очень хорошо владею великим искусством, но, может, тебе попробовать выпить огня жизни?

Поднявшись, Рензо взял мою фляжку с отваром и дунул в него бледным огоньком. Как только огонек разгорелся достаточно, плад протянул фляжку мне. Я уже не раз пила огонь жизни, так что без колебаний глотнула отвар в огне – или ставший огненным отвар? Живительное тепло согрело внутренности и немного уняло боль; допив содержимое фляжки, я почти сразу провалилась в крепкий сон.

Мне приснился кошмар. В нем были страшные морды, горящие желтые глазищи, хлопанье крыльев, визгливые, пронизывающие крики, выползающие из-под земли змеи… Еще в нем был огонь, много огня.

Он меня и разбудил. Что-то слепяще яркое взорвалось над самым моим лицом; я зажмурилась и прикрыла лицо руками.

— Прочь! — услышала я хриплый крик, и, узнав голос Рензо, убрала руку. Муж стоял передо мной, качаясь; волосы его были всклокочены, правый рукав куртки висел обрывками, да и вся куртка была словно пожевана.

Пронзительный визг заставил меня снова зажмуриться.

— Слева лезет! Слева-а-а! — заорал кто-то, едва стих этот визг, и Рензо, развернувшись, пульнул огненным сгустком куда-то позади меня.

Ничего не понимающая, я тоже посмотрела влево и увидела нескольких змей из своего кошмара, которые, бешено извиваясь, горели в огне, пущенном Рензо. Что-то зашевелилось прямо под моей рукой, и я, перекатившись, встала и бросилась к мужу. Спрятавшись за него, я вскричала:

— Что происходит?!

Рензо зачем-то взял мое лицо в ладони и посмотрел в мои глаза.

— Обычные, — вымолвил он растерянно.

— А что, должны быть необычные?