Архипов обмяк.

— Да, вы правы, — сказал он печально.

— Вы голодны? — спросил Скопин, вставая. — Хотите, пошлю Мирона в трактир за едой?

Архипов замешкался. Столоваться у Скопина? Уже и денщик начал ему «тыкать»…

— Я не голоден, — сухо ответил Архипов.

Скопин обернулся на него, поморщился и позвал Мирона.

— Сбегай в трактир, принеси там… капусты и чего-нибудь мясного пожевать. Только если будет колбаса, понюхай, а то третьего дня я там чуть не отравился.

— Сам понимаю, — сказал Мирон и пошел одеваться.

Скопин сел на табурет, облокотился на стол и снова посмотрел на Архипова.

— Вы же понимаете, Захар Борисович, что человек, у которого Штырин украл эту шкатулку, может оказаться либо сам убийцей, либо как-то связанным с убийцей? Я вполне доверяю вашему здравому смыслу, хотя опыта у вас маловато.

Архипов обиженно сглотнул.

— Не в порядке поучения, а просто как напоминание хочу вам сказать вот что. — Скопин достал из кармана свою маленькую черную трубку. — Убийцами не становятся вдруг, за здорово живешь! Убийца должен иметь очень убедительную причину. Конечно, он может действовать неожиданно даже для себя — как бы по случайности или вследствие временного затмения ума. Но для этой случайности тоже должны быть причины. Схвачусь я за нож или не схвачусь — это определяется не моментом, а годами, прожитыми до этого момента. Вы согласны?

Он чиркнул спичкой и стал раскуривать трубку, косясь прищуренным от дыма глазом на Архипова. Тот кивнул.

— Как вы думаете, наш убийца умён?

Архипов нахмурился:

— Ну… Ничего такого уж умного в его действиях я пока не вижу… Безусловно, он человек состоятельный и деятельный, раз сумел организовать ограбление дома Трегубова… Но все дальнейшие его действия показывают, что он скорее…

— Он в отчаянии, — подсказал Скопин. — Он в отчаянии. Ограбление-то он организовал, но, не получив нужного, сам пошел и пытал старика. По размеру галош, по характеру убийства, по жестокости и силе убийцы мы знаем, что он — мужчина. Сколько ему лет? Может быть, двадцать. А может, и восемнадцать.

— А может, и все пятьдесят, — задумчиво кивнул Архипов.

— Может. Он не беден, раз подкупает грабителей.

— Сбежин! — снова вскинулся Архипов. — Коллекционер холодного оружия! Давайте проведем обыск! Сдается мне, Сбежин показал нам далеко не все свои клинки!

— Погодите, — вновь осадил его Скопин. — Придержите эту версию до завтрашнего вечера, когда ознакомитесь с остальными делами. Ведь нам теперь проще — первыми читайте те, где фигурируют мужчины.

Архипов раздраженно кивнул.

— Я уже составил себе план работы с архивами, Иван Федорович. Но думаю, что если провести обыск у Сбежина…

— Если это Сбежин, то клинок он уже выбросил.

— Коллекционер? Не думаю! Он пожалеет выбрасывать.

— Сбежин, я смотрю, вам не понравился, — усмехнулся Скопин. — Почему?

Архипов пожал плечами. Скорее всего потому, признался он себе, что так можно закончить дело намного быстрее. И вытащить Машу из тюрьмы.

Тут вернулся Мирон с двумя горшками, которые он одолжил под честное слово в трактире. И бубликами, купленными на улице у разносчика.

— Захар Борисович, — обратился Скопин к молодому человеку. — Присоединяйтесь все же. Разговор у нас долгий, так что надо подкрепиться.

Архипов снова хотел отказаться, но от горшка с кусками жареной колбасы шел такой густой дух, что у него заурчало в животе.

— Хорошо, — просто сказал он.

Маркел Антонович смотрел на избитого Сёмку спокойным ленивым взглядом.

— Ну, здорово, сынок, — сказал он наконец. — Долго ж ты ко мне добирался.

— Так разве ж ты меня звал? — просипел Рубчик.

Тимофеев повернулся к Прохору:

— Ты ж сказал ему, чтобы пришел?

Прохор Силантьевич кивнул:

— Намекнул.

Тимофеев снова повернулся к Сёмке:

— Вот, видишь, намекнули тебе.

Рубчик дерзко фыркнул и тут же получил жесточайший удар по уху от Прохора, отчего еле удержался на стуле.

— А? — лениво спросил Маркел Антонович. — Тебе, тля, что, намека мало? Я что, должен тебя лично просить?

Глаза его вдруг сделались такими пронзительными и страшными, что Рубчик вмиг протрезвел как стеклышко.

— Простите, — сказал он, запинаясь. — Простите, дядя…

И получил уже в другое ухо.

— Не дядя, дура! — послышался голос Прохора. — А Маркел Антонович!

— Простите, Маркел Антонович! — прошептал разбитыми губами Рубчик.

— Это мы посмотрим, — ответил Тимофеев. — А теперь держи ответ передо мной. А я подумаю, пощадить тебя или в морг отправить. Ты с Надеждиным коллекционера Трегубова чистил?

— Я.

— Много сламу взяли?

— Мешок. — Сёмка отвечал быстро, надеясь, что рвением смягчит этого страшного человека в белом халате.

— И где мешок этот?

— Не знаю.

Сёмка вдруг очутился на полу — под лопаткой как будто вырвали кусок мяса. Прохор схватил Рубчика за волосы и втащил обратно на стул.

— Где мешок, спрашиваю? — ровным голосом продолжил Тимофеев.

— Вот те крест не знаю! — Сёмка истово перекрестился. — Надеждин взял его с собой. Сказал, пойду сдам фраеру, который навел. Я его ждал-ждал, а он пропал. А потом вот он, — Сёмка кивнул на Прохора, — говорит, мол, пришили бритого на кладбище. Так что я кругом голый — ни сламу, ни денег!

Маркел Антонович долго испытующе глядел на Рубчика, а потом приказал Прохору запереть парня в кладовке, пока будет решать его судьбу. Когда Прохор вернулся, Тимофеев указал ему на тот самый стул, где недавно сидел Сёмка.

— Малец вроде не врет, — сказал он.

Прохор Силантьевич кивнул.

Маркел Антонович задумался.

— Так что, — спросил Прохор осторожно. — Может, того?.. — Он сжал кулак.

— Погоди. Я дам ему одно дельце… — сказал Маркел Антонович. — Верни парню нож и зови снова сюда, пока он не обделался.

С колбасой закончили быстро. Мирон куском хлеба вытер стенки горшка и, придерживая ладонью крошки, отправил хлеб в рот. Захар Борисович собрался продолжить разговор, но тут из соседней комнаты раздался слабый стон. Архипов удивленно посмотрел на Скопина.

— Кто это?

— А! — махнул Скопин. — Мирон тут у нас благодетелем заделался.

Казак поковырял пальцем в зубах.

— И что? Плохо разве сделал? Что ей, пропадать? Чай, не собачонка, а человек.