Сбежин перевел взгляд на лицо Павла Семеновича. Он вспоминал долго, с трудом.

— Вы патологоанатом, — сказал он наконец.

— Точно, — энергично кивнул Зиновьев. — Но это ничего, когда-то я лечил и живых. В конце концов, разница между ними совсем небольшая. Куда вас ранили?

— Рука, — простонал Сбежин. — Болит. И плечо.

Скопин указал Михееву глазами на тело у окна.

— Переверните.

Квартальный с трудом нагнулся над убитым, одной рукой взял за рукав, а другой — за штанину.

— Помогите ему, — велел Иван Федорович Архипову.

— А сам он не сможет? — огрызнулся Захар Борисович.

— Оставьте.

Архипов подошел к трупу с другой стороны, чуть не запутался в занавесках и помог перевернуть мертвеца.

Сбежин, перестав стонать, смотрел, как доктор расстегивает его бархатный пиджак. Весь левый рукав почернел от крови. Сам коллекционер был бледен, отчего его выпуклые близко посаженные глаза стали похожи на рыбьи.

— У вас была горничная, — сказал ему Скопин. — Почему она не побежала за помощью?

Сбежин перевел взгляд на него. В этот момент доктор попросил его наклониться вперед, чтобы аккуратно снять пиджак.

— Лушка? — сказал он зло. — Это она-то и навела! Сбежала, мразь!

Он снова застонал — вероятно, доктор Зиновьев, стягивая с него пиджак, побеспокоил раненое плечо. Под бархатным пиджаком обнаружилась белая сорочка, с левой стороны вся залитая кровью. Зиновьев достал из саквояжа ножницы и стал разрезать рукав от запястья вверх.

Михеев привалился к стене и скрестил руки на груди. Так он стоял, пока Архипов производил осмотр тела грабителя, выворачивал ему карманы. Под телом оказался нож, вероятно, тот самый, с которым тот напал на хозяина дома.

— Вам повезло! — сказал доктор Зиновьев. — Раны не глубокие. Кости вроде не задеты. Но вы потеряли достаточно крови, так что опасность все же была серьезной.

— Вы в силах рассказать, что произошло? — спросил Скопин.

Сбежин посмотрел на доктора, который доставал из саквояжа хирургическую иглу и катушку шелковых ниток.

— Рассказывайте, — сказал Зиновьев. — Это вас отвлечет, пока я буду промывать и зашивать раны. Боюсь, потом вы так ослабнете, что просто заснете. А Ивану Федоровичу, как я понимаю, нужны сведения прямо сейчас, так сказать, по горячим следам.

— Правильно, — кивнул Скопин. — Вы знаете того, кто на вас напал?

— Нет.

Доктор вышел в поисках кухни, где он собирался раздобыть таз с водой и полотенца.

— Видели когда-нибудь раньше?

— Нет.

— Как все произошло?

Сбежин глубоко вздохнул и поморщился от боли.

— Я… я вернулся домой. Луши… моей горничной не было. Я очень рассердился, потому что не позволял ей отлучаться из дома днем в мое отсутствие.

Доктор, вероятно, нашел кухню, потому что откуда-то раздался звонкий стук воды, бьющей о жестяное дно таза.

— Давно она у вас, эта девушка? — спросил Скопин.

— Нанял после смерти Люды. Вести хозяйство.

— По рекомендации?

Сбежин кивнул.

— Почему же вы говорите, что именно она навела на вашу квартиру этого… — Иван Федорович кивнул в сторону окна, где Архипов закончил свой осмотр, раздвинул шторы и прислонился к подоконнику, слушая показания раненого коллекционера.

— А как иначе? — спросил Леонид Андреевич. — Ее нет, а этот…

— Продолжайте. Как было дело? — сказал Скопин, взял стул и сел напротив коллекционера. — Дверь была закрыта?

— Нет. Но я же думал, что прислуга дома…

— Вы не велите ей запирать входную дверь?

— Она забывает. Я ругаю ее… Но это не главное, — пробормотал Сбежин. — Я вошел. Слышу — кто-то ходит по гостиной. Что-то делает. А шаги не Лушины, нет. Но это я только потом понял. А тогда я рассердился на девчонку, распахнул дверь. А тут — он. Роется в ящике стола. Повернулся и сразу на меня — с ножом! С ножом! Я руку поднял, отбиваюсь. И знаете… тут везде оружие висит, а мне даже в голову не пришло сразу… Но потом я отпрыгнул к стене, схватил шамшир и заколол… его… этого человека.

Доктор принес таз и полотенце.

— Михеев, — позвал доктор квартального. — По-ди, будешь помогать.

— Иду, Павел Семенович, — отозвался Михеев и отлип от стены.

Скопин вытащил свою трубку.

— Нет-нет-нет! — запротестовал Зиновьев, ставя таз рядом со Сбежиным. — Никакого дыма! Леониду Андреевичу и без этого нехорошо! Михеев! Я тебе буду давать полотенце, а ты выжимай и снова мочи. Понял? Вот так.

Он обмакнул полотенце в воду и начал осторожно стирать кровь с руки и плеча коллекционера.

Скопин вертел в руках свою трубочку.

— Вернемся к убитому, — сказал он наконец. — Значит, вы считаете, что его навела ваша горничная?

Сбежин кивнул.

— А может, это быть тот самый грабитель, который недавно обчистил и убил старика Трегубова? — спросил Скопин. — По возрасту вроде как совпадает. По приметам — тоже. Знаете, как бывает? Грабитель сначала высматривает богатую квартиру, а потом втирается в доверие к прислуге.

— Очень может быть, — тихо сказал Леонид Андреевич.

— Господин Архипов. — Скопин повернулся к Захару Борисовичу. — Сходите с Михеевым, пусть он покажет соседа, который обнаружил место преступления. И допросите его подробно. Потом доложите.

Обмыв раны, доктор вынул из саквояжа пузырек с плотно притертой крышкой. Потом достал из кармана большой белый платок и сложил его вчетверо.

— Вот, — сказал он. — Сейчас я зашью раны. Обычно я не пользуюсь эфиром, потому как мертвые боли не чувствуют, но пузырек на всякий случай держу с собой. Вдруг встретится какая-нибудь несговорчивая прелестница!

— Это он шутит так, — пояснил Скопин коллекционеру.

Доктор смочил платок из пузырька и приложил к лицу Сбежина. Тот не отрываясь смотрел на Скопина, пока веки не дрогнули и не прикрыли его большие рыбьи глаза. Тогда Зиновьев ловко вдел нить в кривую иголку и принялся зашивать раны.

— Теперь-то можно курить? — спросил Иван Федорович.

— Не стоит.

Скопин подошел к мертвому грабителю и долго смотрел в его лицо.

— Какая-то ерунда, — пробормотал он. — Впрочем…

Вернулся Архипов и кивнул Скопину. Потом посмотрел на дремлющего коллекционера и хотел что-то сказать, но Скопин быстро приложил палец к губам.

— У меня еще одна просьба, — сказал он Захару Борисовичу. — Берите экипаж и поезжайте в часть. Пусть пришлют трех или четырех полицейских. Это тело, — он указал на убитого, — надо отвезти к нам, в морг.