— Косолапов, слышишь меня?

— Дай воды, — донеслось в ответ.

— Поговорить хочу.

— Не могу… пересохло все.

Скопин вздохнул. Поискав глазами, он увидел банник, которым прочищали жерло пушки. Банник был самодельный, вместо щетки к длинной жердине была прикручена ветошь — черная от сажи. Скопин взял банник и окунул его в бадью с водой, которой артиллерийская команда охлаждала жерло пушки после выстрела. Воду обычно разводили уксусом, но в условиях осады его решили не тратить. Иван Федорович высунул конец банника наружу и подвел ветошь к губам Косолапова. Тот, не обращая внимания на грязь и вонь, начал с шумом сосать влагу из ветоши, всхлипывая от счастья.

— Ну, будет с него, — сказал, наконец, солдат. — Если его поить, так он и не умрет вовсе. А это — непорядок.

Скопин начал втягивать банник обратно. Купец стал извиваться всем телом, раскачиваться на веревке, ударяясь спиной о камни ворот. Он тянулся губами к ветоши, просил еще воды, но Иван Федорович быстро втянул банник обратно.

— Теперь можешь говорить? — спросил он.

— Спасибо тебе, добрый человек! — сказал Косолапов. — Век не забуду!

— Короток твой век, дядя, — отозвался солдат.

— Скажи, Косолапов, зачем ты это делал? — спросил Скопин. — Ведь ты же русский человек! Зачем же ты «халатникам» продался? Своих сдавал? Как ты мог?

Купец внизу вздохнул.

— Вот, — произнес он. — Уж и рук и ног не чувствую. Поднял бы ты меня наверх, ради Господа Бога нашего, а? Ведь мука мне.

— А совесть тебя не мучает? — спросил Иван Федорович.

— А! — услышал он в ответ. — Совесть! О, Господи! Какие ж вы… Я сюда приехал десять лет тому как! Сперва меня тут ограбили и чуть не убили. Но не таков же Косолапов! Я по ниточке, по камушку собрал товары и начал возить из Самарканда в Пешкек. Из Пешкека в Бухару. Из Бухары в Хиву. Я тут каждую дорожку, каждую тропиночку знаю. И меня тут все знают! А вы? Пришли! И давай все под себя подгребать! Ради чего? Ну, офицерик, ответь мне, ты знаешь, ради чего ты тут воюешь? Давай!

— Потому что послали, — ответил Скопин. Любой другой ответ казался ему сейчас заумным и фальшивым.

— А зачем послали? Знаешь? Потому что в Питере хотят прямой ход в китайский Туркестан сделать, чтобы пошлины не платить за товары при переходе через все эти царства! Понял? Вот потому вы и протаптываете дорожку для коммерции. По телам протаптываете — по своим и чужим. И по мне протоптались. Чтобы другие тут караванами ездили и дешевые товары киргизам продавали беспошлинно. А мои товары пропали все.

Он уронил голову и замолчал.

Скопин почесал нос.

— А как же родина, Косолапов? Как же Россия? По боку её, с её интересами, значит?

— Россия далеко… — донеслось снизу.

— А как же я? — спросил, наконец, Иван Федорович. — Как Митяй, заживо зажаренный? Как Мирон, как все, кого ты предал? Тебе никого не жаль было? Просто скажи, каково оно — обрекать людей на смерть?

— Слышь, офицер, — сказал Косолапов. — Ты на меня лишнего не вешай. Я в твоем деле не виноват.

— Как это? Разве не ты нас выдал?

— Нет, — ответил Косолапов. — Меня взяли раньше, чем я на крышу полез. Я вас не выдавал.

— Нет? — изумленно спросил Скопин. — Тогда кто?

Косолапов промолчал.

— Кто еще тут есть как ты? — спросил Иван Федорович.

— Не знаю. Только не я.

— Поклянись!

— Чем? — издевательски спросил купец. — Жизнью, что ли?

И он хрипло засмеялся.

Скопин открыл глаза и долго смотрел в потолок. Потом услышал шорох и покосился на кресло, в котором терпеливо сидел Архипов.

— Здорово, Захар Борисович, — сказал Скопин. — Нашел чего в архивах?

Архипов поерзал на стуле.

— Только начал, — пожал он плечами. — Заказал все дела, которые проходили по ведомству Штырина… Но их много! При мне начали подбирать. Я все сидел и ждал, а потом понял, что так придется и заночевать в архиве. Поэтому завтра зайду прямо с утра и засяду. Впрочем…

— Что?

— Одно дело я все-таки прихватил с собой. Помните историю с самоубийством жены Сбежина?

Скопин рывком сел на диване.

— Так-так-так!

Архипов вытащил лист бумаги из кармана, развернул и разгладил его.

— Я сделал выписки. Действительно, супруга господина Сбежина покончила с собой. Есть предсмертная записка. Очень короткая. «Прости меня за это, если сможешь» и подпись. Как показал сам Сбежин, он раскрыл обман жены, которая изменяла ему с другим. Женщина не выдержала упреков… — Архипов пожал плечами. — Как-то не представляю себе… Если она его обманывала, то почему?..

— Фотография! — подсказал Скопин. — Вы заметили?

— Да, — кивнул Архипов. — Если она его обманывала и если Сбежин довел жену до самоубийства упреками, то почему он хранит совместную фотографию?

Иван Федорович странно хмыкнул и покачал головой.

— Ну ладно, это как раз можно объяснить. А Штырин-то как в этой истории просвечивает?

Архипов замялся.

— Там, в деле, его подпись… Это же не рядовой случай, не кража у разносчика. Вы думаете… Но это было бы слишком просто! Штырин похитил шкатулку у Сбежина? Но точно ли это? Откуда мы знаем, что у Сбежина была эта шкатулка? Откуда мы знаем, что Штырин ее украл? И… Это ведь женская шкатулка, точно?

Скопин медленно кивнул.

— То есть если она у Сбежина и была, то принадлежала, скорее всего, его жене. Но тогда непонятно, кто и почему за ней охотится. Все-таки бриллианты? Могла жена Сбежина хранить там бриллианты, а, Иван Федорович?

— Отчего бы и нет? — спросил Скопин.

— Но это значит, что коллекционер знал про бриллианты, спрятанные в шкатулке! После прихода полиции, в том числе частного пристава Штырина, он обнаруживает пропажу шкатулки. И тогда…

— И тогда ничего, — спокойно ответил Скопин. — Красиво, но вы не знаете точно, была шкатулка или нет. Кроме того, шкатулка месяц была у Штырина, но никто не пришел к нему и не убил его. Странно, да? И первой жертвой стал только Надеждин-старший. Потом Трегубов.

— Но и Штырин мертв! — возразил Архипов.

— От апоплексического удара. Дорогой Захар Борисович, эти ваши умозаключения строятся только на том, что вы хотите побыстрее найти убийцу и освободить Машу. Поэтому хватаетесь за первое попавшееся вам имя. Я боюсь, что завтра, когда вы получите все дела Штырина, вы обнаружите немало людей, у которых тот мог украсть шкатулку во время досмотра. И ваша версия с коллекционером будет иметь ровно такие же права, как версии с пока еще неизвестными людьми. Ну вот, попытайтесь вы предъявить обвинение Сбежину прямо сейчас, что вы можете дать в доказательство? Какие улики? Свои догадки? Свою уверенность в его вине?