Гейда завертела головой:

– Что? Кто здесь?!

Черный щенок, хромая, выбрался на поляну и подполз к ногам Кэрр. Гейда недоверчиво присела над ним – и увидела железный нож, глубоко засевший в боку.

– О, бедный! Иди скорее ко мне! – она поспешно закатала рукав: – На, кусай!

Черный щенок не заставил себя упрашивать. Уткнувшись мордочкой в руку гейды, он тут же впился в нее острыми молочными зубами. Гейда невольно застонала, когда волчьи челюсти, с каждым мгновением становясь все больше, глубоко въелись в ее плоть. «Этак он мне руку откусит!» – испугалась она в какой-то миг. Но зверь сам выпустил руку. Он был уже с большую собаку ростом. Аклут облизнулся, фыркнул – и плавно перетек в черного человека, ростом не выше самой Кэрр.

– Женщина, выслушай, – раздался низкий голос из-под личины.

Холодок пробежал по коже гейды. Аклут говорил с ней редко. Слова, звучавшие между ними, почти всегда оставались заклинаниями.

– Ты была мне хорошей женой, – произнес вождь косаток. – Знай, теперь я должен тебя съесть.

– Почему? – опешила гейда.

– Нойда без имени одолел меня в бою.

– А-а, – протянула гейда. – И отправил обратно ко мне. Ну конечно…

Как же она сразу не сообразила! Она, не раз точно так же поступавшая со своими врагами!

Привыкнув не знать поражений, можно доискаться беды…

– Что ж, так заведено у шаманов, – кивнула гейда, овладевая собой. – Только сейчас тебе не съесть меня, дружок. Ты еще слишком слаб.

– Я знаю, – кивнула личина. – Поэтому я вернусь завтра ночью.

Гейда бросила на него взгляд, полный горечи и бессильного гнева.

– А ведь я могла бы добить тебя, когда ты раненый скулил у костра!

– Могла бы, – подтвердил аклут. – Но не добила. А сейчас уже не сумеешь. Прощай, Зимняя Буря! Завтра мы увидимся в последний раз.

И, обернувшись черным волком, исчез в темноте.

Гейда еще долго стояла на поляне, опустив голову и сжимая кулаки. Ярость, страх и ненависть бурлили в ней, словно ядовитое зелье в котле.

«Побежал в море, – думала она, скрипя зубами. – Спешит набраться сил! Сейчас обернется косаткой, и все его племя потащит ему добычу. Весь завтрашний день он будет жрать тюленей, рыбу, белух – всех, кого ему принесут… А к ночи придет за мной. Безымянный нойда, будь ты проклят! Нет! Еще поглядим, кто кого…»

Заставив себя успокоиться, Кэрр села у костра и обхватила голову руками.

«У меня еще сутки… Что ж, не будем зря терять время! Первым делом – набраться сил самой и хорошенько накормить боевых сайво! Так, кто у нас есть под рукой?..»

Она уселась поудобнее и начала считать.

– Давно ли ты была в гостях у родичей, Кайя?

– Да не так чтобы очень давно, акка. В последний раз ты меня отпускала к моим на праздник Громовика. У дядьки Вига как раз родился четвертый сын, был большой пир…

– Как у них дела? – с улыбкой спросила гейда. – Давненько сихиртя не бегали ко мне за помощью! Видно, никто не болеет, не голодает. Сытые, довольные женщины рожают, едва откормив… Много ли детей прибыло в твоем племени за последний год?

– Немало, – удивленно глядя на гейду, ответила Кайя. – Я уже всех малышей и по именам-то не знаю. Как ни приду в гости к дяде, так новая мелюзга навстречу бежит…

– Это хорошо, – промурлыкала гейда.

И глубоко задумалась.

Знать бы Кайе, о чем размышляла наставница!

«Наслать мор? – прикидывала Кэрр. – Слишком долго! Нет болезни, уносящей всех в один день, а мне нужны их жизни к закату…

Призвать хищного зверя?.. Ледяной медведь мог бы убить три дюжины сихиртя, не притомившись. Хорошая гибель… Много боли, страха, криков, крови – дикие сайво любят полакомиться!»

Гейда досадливо засопела. И поиск медведя, и его призывание требовали немалого времени. И сил… А сил у гейды, после того как ею подкрепился аклут, осталось не слишком много.

«Я даже видение толком навести не смогу! Чтобы они со страху сами попрыгали с обрыва… Или перебили друг друга, приняв за врагов… Проклятый аклут, проклятый хитрец! Все мужчины – предатели, даже если они духи морские!»

Нет, был еще способ. Прибегнуть к Силе Моря, обитающей в великой короне, – и позвать большую волну. Морскую черную стену. Гейда такое уже разок проделала, потопив одного строптивого шамана вместе со всем его племенем…

Вот только почему-то в последнее время Кэрр ловила себя на том, что начала бояться великой короны. Это было очень странное, неприятное чувство. Каждый раз, надевая рогатый венец, шаманка испытывала пугающую неуверенность. Как будто корона только и ждет мига слабости, готовая впиться ей в череп…

«А я сейчас слаба… – гейда прислушалась к себе, гоня подползающий страх. – Сейчас ли? Может, просто минуется мое время силы?»

Неужели началось угасание, ждущее каждого, даже самых великих? Может, это старость подкрадывается незаметно?

«И самые сильные сайво уже огрызаются на меня, словно злобные псы на немощного хозяина…»

Гейда вздохнула. Оставался еще способ. Грубый, недостойный могучей гейды – но вполне действенный.

– Кайя, не хочешь ли сегодня проведать родню? – ласково спросила она.

– Э-э… если прикажешь, акка, – вновь удивленно и даже подозрительно взглянув на нее, ответила Кайя.

– Тогда ступай, дочь Чайки. Ты мне сегодня не понадобишься – будут кое-какие дела, в которых тебе еще рано участвовать… А теперь заберись-ка в вежу и возьми с полочки над очагом куклу о двух ртах…

Кайя убежала и вернулась, с опаской держа страшную с виду кожаную куклу, сильно пахнущую желтым рябинником. Один зубастый рот у куклы был на лице – вернее, он-то и был лицом, – а второй, широко распахнутый, зиял на животе.

– Передай вашим почтенным аккам-старейшинам от меня подарочек…

– Что это? Какая зубастая!

– Это особый сайво – живоглот. Я назвала его пожирателем бед – потому он и страшен. Сихиртя давно просили меня сделать оберег рода – вот он. Возьми, не бойся, он не укусит… Передай аккам – пусть соберут нынче всех на общую трапезу. Каждый в роду, не исключая малых детей, пусть возьмет куклу в руки и прошепчет имя своего страха или болезни – всего, от чего хочет избавиться. А потом живоглота пусть непременно бросят в очаг. В миг, когда он вспыхнет, всякая порча покинет сихиртя навсегда…

Кайя была тронута.

– Как ты заботишься о нашем племени, акка! Прости, я думала, что тебе до нас и дела-то нет!

– Я давно уже приготовила эту куклу, – добродушно улыбнулась гейда. – Все берегла до особого случая. Вот он и настал…

Кайя уже спускалась по тропинке с горы, радуясь внезапной доброте гейды и предвкушая встречу с родичами, когда услышала сзади топот и треск. Ее нагонял пыхтящий Зуйко.

– Сестрица… Выбрось куклу-кусаку! – задыхаясь, выпалил он.

– Почему?

– Эта кукла ест души.

– Не души, а порчу!

– Нет, души! Я не спал и слышал, что пела акка, когда шила ее у огня. В кукле сидит прожорливый морской сайво… Он